Он промолчал.

– Хочешь, чтобы я притворялась, будто не замечаю, как бьется твое сердце, когда ты вспоминаешь ее? – продолжала Эмма.

– Эмма, она – часть меня самого. Неотделимая, ты же знаешь.

– И это вновь приводит нас к вопросу: что будет с нами?

Прежде, чем он успел ответить, она продолжила:

– Для полной ясности. Ответ А: «Эмма, я люблю тебя, и этого не изменит ничто». Ответ Б: «Разберемся, когда дойдет до дела». Ответ Ц – предложение секса втроем – честно говоря, был бы самым неудачным.

Оставив очередной ящик открытым, Циклоп подошел к ней и взглянул ей в глаза с обычным стоическим терпением.

– Ты ведь Эмма Фрост. С каких пор ты ждешь, чтобы кто-то решил за тебя, как и что должно быть?

Ее подбородок едва заметно дрогнул, но она тут же овладела собой.

– Видимо, с этой самой минуты.

Положив ей руку на затылок, Циклоп привлек ее к себе и поцеловал со страстью, совершенно не вязавшейся с его обычным холодным спокойствием. Их поцелуй был долгим.

– Как будет оценен этот ответ? – спросил он, когда их губы разомкнулись.

– Жюри еще совещается, – ответила она.

Хмыкнув, он отошел от нее и вновь принялся за работу.

– Ну и штучка ты, Эмма…

Выдвинув ящик, она тоже взялась за поиски.

– Ты себе еще не представляешь, какая, – негромко сказала она.

Росомаха со Зверем крадучись двигались к цели. Объединив свое невероятное чутье, ловкость и умение прятаться в тени, они добрались до одиннадцатого этажа незамеченными.

Остановившись в конце длинного коридора, Росомаха внезапно сказал:

– Не нравится мне все это. Слишком уж просто. Почти никого вокруг.

– Рабочий день давно закончен.

– Ага, только у них тут, черт подери, вот-вот поспеет эта «Надежда», а у ворот – толпа мутантов. Да тут все гудеть должно!

– Ты имеешь в виду, что все это может оказаться…

– Западней? Что твое появление здесь в одиночку натолкнуло их на мысль, что мы можем явиться сюда всем отрядом, и они подготовились? Да, это и мне пришло в голову.

– Хочешь сказать, пора убираться?

– Хрен там. Я хочу сказать: вперед!

– Фантастика. Кстати, я кое-что упустил. Ты упомянул некую «Надежду». Что это? Похоже на имя призовой лошади.

– Так они теперь называют этот препарат. Говорили в новостях. Заманчиво, а?

Зверь не ответил.

Остановившись перед перекрестком, Росомаха втянул носом воздух, чтобы проверить, нет ли кого поблизости, и свернул направо. Зверь последовал за ним.

– Вот лично у тебя какие надежды? – продолжал Росомаха. – Избавиться от шерсти… симпатичная девчонка, пара ребятишек и учительская должность в заведении, которое не так часто взлетает на воздух?

– Как-то неубедительно ты меня переубеждаешь, Логан.

– Думаешь, я не понимаю?

– Именно так я и думаю. Да.

– А-а. Ну, значит, ошибаешься, – Росомаха на миг остановился, не оглядываясь на Зверя. – Если хочешь иметь жену, детей и все такое – в этом ничего плохого нет. Пакость в другом: сидишь ты на диване с семьей у телевизора, а всех мутантов на Земле согнали в строй и говорят: выбирайте. Чуток «Надежды» или смерть?

– Да-да, а дальше я буду хвастать перед детьми, как собственноручно помогал дать старт нашему личному холокосту. Сколько еще обвинений тебе нужно взвалить на меня, чтобы…

– Тихо.

– Как бы по-детски это ни звучало, но ты первый начал…

– Нет, я серьезно. Тихо. Запах чуешь?

Зверь потянул носом.

– Женщина.

– Мертвая, – добавил Росомаха.

– Эмма? – позвал Зверь.

Он мог бы просто подумать о ней, но, говоря вслух, легче было сосредоточиться.

«Слышу тебя, – мысленно ответила Эмма. – Вы на одиннадцатом этаже, секция одиннадцать-тридцать восемь. Идем к вам».

Вызов Зверя застал Циклопа с Эммой этажом ниже, на противоположной стороне здания. Спеша присоединиться к Зверю с Росомахой, они наткнулись на нескольких служащих «Бенетек». С ними Эмма расправилась быстро и безжалостно. Двое ученых-исследователей, не в силах оторваться, занялись сборником судоку. Охранник кинулся к ближайшему компьютеру и полез в Сеть в поисках порно.

– С этим вышло даже слишком легко, – сказала Эмма Скотту.

Вскоре они добрались до нужной комнаты. Изнутри, сквозь дверную щель, сочился в коридор зеленоватый свет.

– Мне никак не связаться с Китти, – сказала Эмма. – Иди внутрь, я останусь здесь. Чем тише, тем легче сосредоточиться.

Циклоп кивнул, собрался с духом и толкнул дверь.

Комнату ярко освещали ряды люминесцентных ламп под потолком. Позади длинного стола, занимавшего центр комнаты, стоял Росомаха. У дальнего конца стола замер Зверь.

На столе лежало тело женщины, прикрытое одеялом. По обе стороны стола свисали фосфорически мерцающие крылья. При жизни они, несомненно, были прекрасны – сияли, словно живое воплощение чистой красоты. Теперь они безжизненно болтались в воздухе бессмысленными бледными призраками былого.

Бледно-оранжевую кожу девушки украшали синие знаки, с виду казавшиеся замысловатыми татуировками. Впрочем, возможно, они возникли сами по себе, как часть вторичной мутации. Но это больше не имело никакого значения. Она давно умерла.

– Мы ее не знаем, – сказал Росомаха.

Зверь указал на красные отметины чуть выше ладоней:

– Судя по иссеченным запястьям, она покончила с собой.

Росомаха поправил одеяло, полностью прикрыв обнаженное тело.

– Или кто-то хотел, чтобы так подумали.

– Честно говоря, мне плевать, причастны ли они к ее смерти, – сказал Зверь. – Это просто отвратительно.

Росомаха кивнул. Он явно был рад, что они со Зверем наконец-то на одной волне. В конце концов, кому захочется – несмотря на очевидные выгоды – доверить свою судьбу препарату, полученному ценой жизней ни в чем не повинных людей вроде этой несчастной безымянной девушки?

– Вот, ребята, – сказал Росомаха. – Все перед вами. Вот вам и препарат, вот вам и экспериментики всякие… Пустить по ним ракету с воздуха – и спать спокойно.

– Нет, Логан, сжечь «Бенетек» мы не можем, – возразил Циклоп. – Мы еще не выяснили всех деталей. Не может это тело быть единственным.

– Значит, говоришь, после того, как мы узнаем все, спалить эту лавочку будет можно… – заметив в тоне Циклопа нечто странное, Росомаха умолк. – Погоди. Почему это тело не может быть единственным? Что мы здесь ищем? – ответа не последовало, и на скулах Росомахи заиграли желваки. – Вы, оба! Лучше объясните, что происходит. И немедленно.