Как ни крути, а пока получалось, что я чего-то недопонимаю.

Ясно пока было только одно: обоих мужчин, пропавших примерно в одно и то же время, нашли в реке. Михея какое-то время назад выловил Лесной человек и похоронил в лесу, второго — сельчанин по прозвищу Черпак, только что. Разница лишь в том, что тело первого расчленено — Афоня сказал так, — а второго…

— Скажи, мальчик, — решив проверить свои подозрения относительно схожести этих двух смертей, вновь заговорила я, — а труп целый или…

— Целый, целый! Обглоданный только маленько, а так весь как есть, — с жаром откликнулся паренек, видимо, испытывая удовольствие от того, что все его очень внимательно слушают и не перебивают, а даже задают вопросы.

«Хм… странно… — протянула я про себя. — Тогда выходит, что убивали мужчин разные люди… Или все же…» — я активно замотала головой, стараясь вытрясти из головы лишние мысли и оставить только свежие и наиболее правильные.

— А где же сейчас его тело? — перебила мои размышления тетка Шура.

— Где, где? На берегу лежит, кто ж его заберет-то. Мужики милицию вызывать помчались, а Григорьич караулить вызвался, — пояснил тот. — В морг, наверное, повезут потом, — предположил он.

— Ох ты боже мой! — снова запричитали женщины в голос. — Надо жене сообщить, горе-то какое…

Подошедший к толпе сгорбленный старичок громко кашлянул и, отбросив в сторону докуренную папиросу, прокряхтел:

— Никого дома нет. Минут пять назад Сонька куда-то умотала, а дети и того раньше.

«Итак, — вновь взялась рассуждать и все анализировать я, — Ведрин утонул. Как давно? Сам ли? А может быть… Может быть, ему помогли? Но кто и зачем? Не дружки ли из „речного кафе“? Это нужно попытаться выяснить. Но для начала мне нужна более подробная информация, которую смогут дать только эксперты».

Понимая, что без заключения экспертов я ничего не смогу предпринять дальше, я решила дождаться их приезда и прояснить у них интересующие меня детали.

Ждать пришлось долго. Но зато когда к месту находки трупа рыбака подкатила милицейская машина и из нее вышли несколько одинаковых по телосложению, словно их собирали на подбор, мужчин, я поняла, что попасть в Сухую Рельню каким-то образом на машине все-таки можно. Чтобы проверить, действительно ли это так, я толкнула плечом того самого мальчишку, что сообщил о находке в реке тела Степана Ведрина, и, слегка наклонившись к нему, спросила:

— Как они сюда добрались? Река же залила трассу.

— Так они проехали по дорогам соседнего района. Там мост есть, — сообщил он мне.

— Ах вон оно что… — порадовалась я, а затем направилась навстречу вновь прибывшим.

Подойдя к тому представителю закона, который внимательно осматривал тело выловленного из реки мужчины, приподняв покрывало, на него наброшенное, я остановилась у него за спиной и осторожно кашлянула. Когда он перевел на меня задумчивые глаза, спросила:

— Что-то конкретное относительно того, как он умер, уже можно сказать?

— А, вы, наверное, и есть та дама, что труп в лесу нашла, — догадался криминалист.

Я подтверждающе кивнула и на всякий случай добавила:

— Я частный детектив. Мне бы очень хотелось знать, тех ли людей, которых я ищу, обнаружены тела. Насколько это возможно?

— Да, в общем-то, особого секрета тут нет. Но сейчас, без полного обследования и бесед с семьями, сказать ничего не берусь. Сами понимаете, мне эти люди незнакомы.

— Так, значит, я могу надеяться, что вы сообщите мне результаты экспертизы, как только они будут готовы? — подвела итог нашего разговора я.

— Да можете, конечно. Дня через два, — улыбнулся мужчина и вновь взялся за свое совсем неприятное дело.

Я отошла в сторонку, не имея никакого желания смотреть на обглоданное рыбами тело, и призадумалась.

«Информация от криминалистов будет не раньше чем завтра. До этого момента я не буду знать точно, в какое именно время наступила смерть каждого из мужчин и что стало ее причиной. Также неизвестно, что это и есть те двое, Ведрин и Михеев, которых я разыскивала. Следовательно, я не могу ничего предъявить их семьям, которые между тем что-то от меня скрывают.

Хотя… Может быть, сделать вид, что я как раз-таки все знаю, и попробовать выбить из них правду? Впрочем, с Курник такой номер явно не пройдет. Пробовала — не выходит. Остается Танька Курилка».

Вспомнив про последнюю, я более не стала медлить и поспешила к ее захудалому дому. На этот раз мне повезло — я застала нужную особу и даже за кое-какой работой. Танька мяла в грязной воде одно из своих платьев, видимо, таким образом стирая его. Когда я без стука открыла дверь в дом, она подняла на меня глаза, но ничего не сказала, продолжив свое занятие. Я не стала дожидаться приглашения войти. В нос, как и прежде, пахнуло совсем не райскими ароматами, но я постаралась не обращать на все это внимания и с ходу спросила:

— Вы знаете о том, что тело вашего мужа нашли?

— Слыхала, — равнодушно протянула та, еще усерднее водя тряпкой-платьем в черной воде.

— В таком случае вы должны знать также и о том, что его тело было изрублено на куски, сложено в мешок и выброшено в реку сразу после того, как его убили, — продолжила я.

Галкина подняла на меня пустой, явно после тяжкого похмелья, взгляд и устало спросила:

— Че вам от миня надо-то?

— Хочу, чтобы вы признались, как произошло убийство, — коротко бросила я. — Ведь вы же причастны к нему. И если не лично приложили руку, то точно уж видели, кто это сделал.

— Чуфь какая-то, — буркнула та себе под нос. — Я муфа вюбива, зафем мне его убифать?

Я опять с трудом поняла, что именно ответила мне Танька. Но ее спокойствие и уверенность в том, что ей ничего не будет, начали выводить меня из себя. Я понимала, что просто так Татьяна мне ничего не скажет, как ни крути. Необходимо было перейти к более активным действиям. Что, собственно, я сразу и сделала, вспомнив о том, что у меня черный пояс по карате, да и силенок не меньше, чем в любом сельском мужике. Медленно приблизившись к женщине и преодолев брезгливость, я схватила ее за руку и, с силой сдавив ее, резко дернула. Галкина взвизгнула и попыталась вырваться, но, конечно же, у нее ничего не вышло.

— Я последний раз у тебя спрашиваю: кто убил Михеева? И не говори, что ты ничего не знаешь! Его мать утверждает, что это сделали ты и Дедов.

— Она фумафедфая, — дергаясь, как в конвульсиях, проговорила Курилка. — Ей невзя верить.

— Можно, нельзя… Это мне решать! — рявкнула я. — От тебя требую только одного: чистосердечно во всем признаться, и, возможно, тебе скостят срок за то, что ты сделала. Если не скажешь ничего сама, я все равно докопаюсь до истины, и тогда…

— Что вы себе позволяете! — громко произнес кто-то у меня за спиной.