– Верин, я что-то не могу разобраться, хватит ли нам продовольствия, поясни, пожалуйста.

– Запасов хватит, но в самый обрез, голодать точно не будем, но и сытно питаться тоже. Всё тютелька в тютельку, правда, есть ещё неприкосновенный запас, небольшой, но я его в расчёт не беру.

– Ну, хоть с этим более или менее хорошо, – с облегчением выдохнул я. – Теперь вот что… Ты начинай собирать следующий караван в Мельхор и ещё займись организацией врачебной команды, и подбери подходящее для неё помещение, а если такого не найдётся, построй, да, а сколько у нас сейчас лекарей в наличии?

– Четверо, и несколько их учеников, – ответил староста, задумчиво поглаживая бороду.

– Тогда вот что, озадачь одного из них, кто с караваном пойдёт, чтобы по пути нанять ещё несколько опытных лекарей, в особенности хирургов, да и лекарств всяких купить, деньги на это я дам, сколько потребуется.

– Хорошо, атаман, всё сделаю.

– В таком случае не смею тебя больше задерживать. Иди отдыхай, завтра у нас всех будет очень тяжёлый день, пожалуй, и не день вовсе, а целый месяц, а то и куда больше. Одним словом, с завтрашнего дня пахать будем, как ломовые лошади…

Староста поднялся и, откланявшись, удалился. Оставшись один, я ещё раз пересмотрел статистику и задумался. За время моего отсутствия есаул и староста сделали многое, но далеко не всё, и во многом это была моя вина. Не всё я предусмотрел перед своим выездом, да и не знал я многого, но, прокатившись по Вольным баронствам, достаточно быстро осознал свои ошибки, которые следовало в срочном порядке исправлять.

Посидев в задумчивости, я открыл карту Хортицы и всмотрелся в схему укреплений. Отметив карандашом предполагаемое расположение пушек на крепостной стене и редутах, я расчертил примерную зону поражения и сразу увидел слабое место в обороне. Прикинув в уме так и эдак, я чертыхнулся сквозь зубы. Не хватало ещё одного редута, и его надо было строить метрах в сорока от крепостной стены, иначе возможен прорыв. Да что там! Если нападающие бросятся вплавь, то обойдут стену и непременно ворвутся на излучину, пусть и потеряв при этом довольно значительную часть личного состава, но для нас и оставшихся степняков за глаза хватит. Тяжело вздохнув, я сложил карту и, поднявшись из-за стола, покинул управу. Вскочив на коня, вновь поехал осматривать укрепления и заодно определить место для ещё одного редута.

Под вечер, управившись с делами, я неспешно покинул излучину и тронулся на опорный пункт, где обитали мои андроиды. Прибыв на место и осмотрев то, что они понастроили в моё отсутствие, я остался вполне доволен. Опорный пункт представлял собой массивную круглую башню со стенами толщиной три метра, а высота доходила до восьми. Входной двери в ней не имелось, и попасть в неё можно было только в том случае, если сверху спустят люльку на толстых канатах.

Я мысленно отдал команду спустить её, и андроид немедленно выполнил приказ. Через минуту я оказался на башенной площадке. Пройдя по ней и осмотрев окрестности, понял, что место опорного пункта было мной выбрано правильно. Установив на башне четыре орудия, легко можно было длительное время сдерживать наступающую кавалерию, а учитывая, что оборону будут держать андроиды, так и вообще опорный пункт костью в горле встанет у степняков. Взять его будет просто нереально, и это главное. Таких башен ещё бы несколько отстроить, но нет для этого ни времени, ни ресурсов и, что самое важное, людей…

За полчаса осмотрев внутреннее устройство башни и выяснив, сколько ещё удалось намыть золотого песка и самородков, я спустился на землю и в приподнятом настроении вернулся на Хортицу, сразу поспешив к старшине кузнечной артели. Очень хотелось выяснить, отлили ли кузнецы новые золотые слитки для Гильдии огневых дел мастеров, и если да, то уже можно было смело собирать новый караван в Мельхор за новой партией оружия и пороха.

– Устал, атаман?

– Как загнанная лошадь, Борислав, – со скрипом в позвоночнике выдохнул я, с трудом стаскивая пропитанные пылью и потом грязные сапоги, – вот уж не думал, что так трудно будет обучать людей артиллерийскому делу, в котором и сам толком не разбираешься. Там проверь, сам научись и проконтролируй, чтобы, не дай бог, из-за перевеса пороха ствол не разорвало и никого не убило или покалечило. Самое паршивое, и заменить меня сейчас некем, вот и кручусь-верчусь как та юла…

– Ладно, атаман, отдыхай, а я пойду. Очередную бабью группу в тир поведу, где мы будем обучать их стрельбе из арбалетов ну и немного из мушкетов с пистолями.

Устало махнув рукой, я пожелал ему удачи в этом нелёгком деле, прислонился спиной к бревенчатой стене, прикрыл глаза и призадумался. Со стрельбой из мушкетов и пистолей проблем практически не было. Большинство и раньше умели стрелять, просто пришлось внести некоторые изменения в тактику применения этого оружия, а вот что касалось стрельбы из пушек… Прямо скажем, обучение артиллерийскому делу давалось с большим скрипом, и всё из-за того, что тут требовались люди сообразительные и действительно желающие учиться чему-то для себя новому. Да к тому же не падающие от страха в обморок от грохота орудий и обладающие способностью слаженно работать в команде. С громадным трудом и превеликим множеством нервотрёпок удалось хоть как-то обучить три сотни человек. Обучить, конечно, это громко сказано, до идеальной слаженности и синхронности исполнения команд было ещё очень и очень далеко, но, по крайней мере, то, чего мы уже достигли, можно было смело причислять к достижениям.

– Спишь, атаман?! – послышался рёв старшины кузнечной артели из приоткрытой двери.

Открыв один глаз, я вздохнул и ответил:

– Нет, не сплю, просто устал как собака, вот и присел немного передохнуть.

– Ясно, – сбавив тон, проворчал Клайм, прошёл в кабинет, сел напротив меня и, огладив запылённую бороду, заговорил: – Атаман, помнишь, ты мне о ручных бомбах говорил, так вот: мы сделали первую пробную партию.

– Да ты что?! – вскакивая, выпалил я, не веря своим ушам, и на всякий случай уточнил: – Клайм, ты, случаем, не шутишь?

– Какие могут быть шутки?! Я совершенно серьёзно говорю. Чугунные пустотелые болванки под порох мы быстро отлили, а вот с запальными шнурами повозиться пришлось преизрядно. Кучу пороха извели на эксперименты. Шнуры эти гадские всё никак гореть хорошо не хотели, и всё из-за клея, и вот наконец наш последний образец с особым клеем сработал так, как надо. Запальный шнур теперь не только сильным ветром не задувается, он даже в воде не гаснет.

– И как, уже пробовали ручные бомбы взрывать?

– Нет, атаман, не решились, твоя идея, тебе и взрывать, – категорично заявил старшина, явно опасаясь изделия, которое сам же со своей кузнечной артелью и сотворил.

– Хорошо, пошли ваши запальные шнуры посмотрим…

Намотав портянки и натянув сапоги, я выскочил из управы и поспешил в кузню, да так быстро, что старшина едва за мной поспевал. Пока мы шли, я от нетерпения завалил Клайма кучей вопросов, на которые он сбивчиво отвечал, и за время пути я более-менее всё выяснил. Когда мы вошли в литейный цех, я первым делом осмотрел три десятка пустотелых чугунных чушек с чётко прочерченным рифлением в виде кубиков. Заготовки под будущие ручные бомбы, или гранаты, были разной величины и имели специальные гнёзда под запальные шнуры. Взяв одну из чушек, я подержал её на весу и, убедившись в приемлемом весе, распорядился раздельно сложить шнуры, порох и чушки в ящики и всё это добро погрузить на телегу. Когда кузнецы всё выполнили, я покатил на артиллерийский полигон.