Выбравшись из-за укрытия, я непроизвольно поёжился: от мишеней вообще ничего не осталось, что говорило о том, что качество пороха было гораздо выше того, что мы закупили у Гильдии огневых дел мастеров. Больше экспериментировать с бомбами я не стал и, зарядив новенький штуцер, выстрелил в ростовую мишень, потом ещё и ещё, пока не выяснил эффективную прицельную дальность, опять же оказавшуюся в три раза больше всех имеющихся у нас на вооружении кремниевых мушкетов. В общем, штуцеры действительно являлись грозным оружием, впрочем, ручные бомбы от них не отставали и даже гармонично дополняли.

Такому халявному приобретению, значительно усиливавшему нашу огневую мощь, надобно бы радоваться, вот только не было во мне этой радости, хоть ты тресни, а было лишь беспокойство с тревогой пополам. Повздыхав, я собрал оружие и поехал домой. Поставив лошадь в конюшне, разделся и по давно заведённой привычке ополоснулся под холодной водой, потом обтёрся чистой тряпицей и, подхватив оружие, вошёл в дом. Ощущая во всём теле сильную усталость, сразу завалился спать.

– Атаман, картечницы к стрельбе готовы!

– Стреляй, Василь, а я пока со стороны погляжу, как работают эти чёртовы мельницы, – отозвался я, предоставляя мастеру-оружейнику право первому испробовать в работе новое для него оружие.

Польщённый мастер с гордо поднятой головой подошёл к первой в ряду картечнице и, присев на седло, установленное на станине, и тщательно прицелившись, открыл беглый огонь по мишеням. Наблюдая за тем, как ростовые мишени ошмётками разлетаются в разные стороны, я наконец в полной мере осознал, насколько это грозное оружие, а уж когда вслед за первой картечницей открыли огонь все остальные, так и вообще… Жаль только, залп длился минуты полторы, не более, а хотелось бы побольше, но и этого было уже немало. Сначала артиллерия проредит порядки атакующих, затем вступят в дело штуцеры с мушкетами, затем заработают картечницы, а уже тех, кто прорвётся через плотный заградительный огонь, забросают ручными бомбами. Главное – всеми возможными способами избежать рукопашной схватки или, по крайней мере, отдалить этот момент на как можно дальний срок, нанося при этом тяжелейшие потери, от которых противник потеряет наступательный порыв, а в идеале вообще в панике отступит и более сюда, на Хортицу, не вернётся.

– Атаман, кажется, наш дозор из степи возвращается, – с тревогой проворчал есаул, – причём несутся так, будто сам Тёмный за ними гонится…

Быстро оглядев горизонт, я заметил два десятка всадников, галопом несущихся в нашу сторону. Достав бинокль и посмотрев на них, я узнал наших бойцов из первой линейной сотни, вышедших на патрулирование степи три дня назад.

– Да-а… похоже, что-то случилось… – задумчиво протянул есаул, продолжая внимательно всматриваться в быстро приближающихся всадников.

Вздохнув, я убрал бинокль в суму, окинул взглядом бойцов, заряжающих картечницы, потом посмотрел на есаула и негромко заговорил:

– Пожалуй, я с тобой соглашусь, Борислав. По всему видать, время нашей безмятежной жизни подошло к концу, но давай сначала выслушаем дозорных, а потом уже будем думать. Я поеду встречу их и поговорю, а ты пока тут побудь, нечего смущать личный состав отсутствием командиров, пусть лучше тренируются, больше пользы выйдет.

Кивнув, есаул ушёл и вместе с пушкарями занялся перезарядкой картечниц. Давать какие-либо указания я не стал, пусть сами, отрабатывая навыки ведения огня и перезарядки оружия, проявляют личную инициативу. Я покинул артиллерийский полигон и направился в конюшню. Выведя под уздцы своего коня, вскочил в седло и, пришпорив его, направился навстречу возвращающемуся дозору.

– Беда, атаман! – во всю глотку завопил старший урядник, командовавший дозором.

– Не ори, – строго предупредил я его, – нечего своим ором людей пугать и от дела отвлекать. Ты, Матвей, лучше по делу говори.

Сделав несколько вдохов-выдохов, старший урядник относительно спокойным тоном заговорил:

– Атаман, на нас войной идёт войско степняков, будут здесь приблизительно под утро. Одного языка мы взяли, правда, допросить как следует не успели, пришлось срочно уносить ноги, иначе нас их дозорные засекли бы, да и потом остановиться не было никакой возможности. Степняки очень уж много дозорных отрядов отрядили, буквально со всех сторон на многие вёрсты вокруг окружили двигающееся войско.

– Сколько их?

– Точно сказать не берусь, слишком времени было мало, но, на мой взгляд, намного больше семидесяти сотен. С ними пушки и большой обоз с припасами.

– Под чьим тотемом они идут? – поинтересовался я у старшего урядника, внимательно рассматривая усталые лица своих бойцов.

– Главный тотем принадлежит беку Хобалаю, а вот об остальных сказать ничего не могу, слишком далеко от нас несуны были, но их там ещё пять или шесть наберётся, но, думается мне, их гораздо больше.

– Значит, говоришь, на нас идут сразу несколько родов… – задумчиво протянул я и распорядился: – Везите пленника в управу и сдайте на руки Милошу, пусть его парни основательно допросят, вытрясут всё, что возможно, а я чуть позже подъеду вместе с есаулом. Да, и вот ещё что… пошлите гонца на Выселки – предупредить там, что на нас идут степняки. Как им быть, пускай сами разбираются, раз уж решили жить своим умом.

– Будет исполнено, атаман.

Проводив взглядом удаляющийся дозор с пленником, я развернул коня и вернулся на полигон, где не смолкали выстрелы штуцеров и картечниц. Поискав взглядом есаула, жестом отозвал его в сторону.

– Что там дозорные сообщили? – с тревогой поинтересовался он, как только оказался рядом со мной.

– Ничего хорошего, – вздохнул я. – На нас идёт орда, и командует ею бек Хобалай. В орде не менее семи тысяч клинков, но, скорее всего, более десяти, и есть некоторое количество пушек.

– Пф… всего лишь! Да мы их быстро под орех расколем! – состроив презрительную гримасу, воскликнул есаул. – С нашим-то вооружением это вообще не проблема.

Хмыкнув, я посмотрел в глаза разгорячённого есаула и, покачав головой, спокойно заговорил:

– Я на твоём месте не был бы столь категоричен, орда-то может быть и не одна, это только дозорные одну видели, да и то насилу ноги унесли. Хорошо хоть, языка сумели захватить, так что собирайся, поедем в управу с пленником разбираться и заодно готовиться к проведению общего схода.

– Может, стоит отменить учебные стрельбы?

– Не стоит, пусть ещё хотя бы пару часов потренируются и возвращаются на Хортицу.

Согласившись со мной, Борислав направился к конюшне, и спустя пару минут мы понеслись на излучину. Быстро проскакав три километра, подъехали к управе и, привязав лошадей, вошли в здание, где нас встретили двое бойцов из разведывательной полусотни Милоша.

– Где язык? – спросил у них Борислав.

– Милош с ним в подвале работает.