Олег понял, что через минуту эсэсовцы будут здесь, покинул наблюдательный пост, отполз назад, развернулся и стал вдавливаться вперед ногами в черную дыру, прорезающую камень. Он не нервничал, понимал, что все в руках судьбы, работал плечами, ногами, задним местом. Автомат пристроил на грудь. Втиснувшись в щель, Потанин вытянул руки за голову, нащупал булыжник, который облюбовал заранее, подтащил его к голове и закупорил отверстие. Стало совсем темно.

Он лежал, спокойный как буддийский монах, пристроив большой палец на спусковой крючок. Металлический ствол холодил щеку. Первая очередь достанется тому, кто откатит камень. А последнюю пулю можно будет пустить и себе в подбородок.

Солдаты шли внизу, под скалами, и обсуждали какого-то Вагнера, который несколько часов назад дезертировал из подразделения. Сдали нервы у человека. Он оставил оружие, эсэсовское облачение, вырядился в штатское и рванул в южном направлении, даже не попрощавшись с товарищами.

Это возмутительно! Солдаты обязаны до конца выполнять свой долг. Совершенно не важно, нравится им это или нет. В крайнем случае можно поступить как старина Вольфганг. Он ушел от всех подальше, покурил на природе, а потом выдернул чеку из гранаты, на которой сидел. Она была противотанковой. Соответственно, осталось от старины Вольфганга немного.

Сослуживец возражал. Мол, это тоже эгоистичный поступок. Хочешь себя убить, воспользуйся пулей. Зачем переводить гранату, которой можно подорвать русский танк?

Беседа была чертовски содержательной.

«Наша Таня громко плачет, — декламировал про себя Олег. — Уронила в речку мячик. Тише, Танечка, не плачь, все равно соседский мяч».

Солдаты внизу проследовали мимо, но те, которые шли левее, уже взбирались на скалу. Они чертыхались, кто-то споткнулся, товарищ подставил ему плечо. Им было не до беседы, приходилось смотреть под ноги. Скрипела каменная крошка, эсэсовцы тяжело дышали.

Один из них прошел совсем рядом с камнем, за которым покоилась голова советского контрразведчика, и ударил по нему носком сапога, видимо, хотел отбросить. Олег не дышал. Палец его ласково поглаживал спусковой крючок.

— Чего ты застрял, Альберт? — проворчал сослуживец. — Стоишь там как служебная собака, ноздри раздуваешь. Лучше помоги спуститься.

«Русский дух почувствовал, — уныло подумал Олег. — Хороший нюх у человека. А я еще и недавно покурил».

— Нет, наверное, мне показалось, — неуверенно пробормотал солдат. — Нет тут никого.

Эсэсовцы стали карабкаться дальше. При этом они выражали недовольство тем обстоятельством, что их товарищи слева и справа просто идут прогулочным шагом, а им приходится преодолевать опасные препятствия.

Угроза миновала, и снова стало холодно. Потанин терпеливо ждал. Облава удалялась. Второй волны не было.

«Не так уж много бойцов в распоряжении барона. Интересно, что он им наобещал? — подумал Олег. — Ведь они понимают, что хозяин улетит, всех с собой забрать не сможет. Просто выполняют свой священный долг? Барон исчезнет, а они все дружно застрелятся? Ведь знают, что Красная армия такую публику в плен не берет. У советских солдат давно сложилось особо трепетное отношение к черному ордену СС».

Он отодвинул камень, выбрался из норы, стал осматриваться. Облава выстраивалась в цепь за северной оконечностью замка. Солдаты подождали своих отставших товарищей и двинулись дальше. Их контуры таяли во мраке.

«Быстро в замок! — приказал самому себе майор. — Момент удобный, охраны там немного, все здесь! А ведь им еще надо дорогу контролировать, да и аэродром».

Он сполз на уступ, с него перебрался на соседний, спустился по извилистой тропе, залег в траве и убедился в том, что остался незамеченным. Потом Потанин начал короткими перебежками приближаться к северному углу крепостной стены.

Полная луна взобралась на небо, озаряла округу холодным светом.

С наружной стороны немцы тоже натянули сетку, чтобы не видеть этот позор. Хорошо, что не колючую проволоку. Препятствие так себе, и все же Олег умудрился запутаться как золотая рыбка. Он чертыхался, он резал прочные нити перочинным ножом, освобождал застрявшую ногу. Потом лежал, распластавшись за камнями, дожидался, пока мимо пройдет полуночный наружный патруль.

Солдат было двое. Они держали автоматы на взводе, четко соблюдали полученные инструкции и при этом ни черта не видели, не знали, что враг лежит у них под ногами. Эсэсовцы свернули за угол, и неподвижная субстанция, напоминающая земляной бугорок, вдруг зашевелилась, стала змеиться к пролому.

Потанин убрал автомат за спину, в прыжке зацепился за гребень, стал подтягиваться, забросил ногу, перекатился, спрыгнул во двор. Внутренняя сетка его неплохо маскировала. А дальше дорожка уже проторенная. Он пробрался под аварийными лесами, затаился за кучей мусора.

Внутренний двор озарялся светом, достающим сюда от КПП. За отдельными окнами горели лампы. Грузовик отсутствовал. Из хмари проявлялись очертания фонтана, нелепые вазоны, неухоженные кустарники.

Часовой во дворе отсутствовал, но совсем недавно был тут. Еще тлел окурок, брошенный им на лысоватый газон.

Сравнительно людно было в арке, прорезающей южное крыло. Не спали солдаты, несущие службу на КПП. Скрипнула дверь в западном крыле. Кто-то выбежал на дорожку и припустил к южному корпусу. Беседка, прикрытая сухим прошлогодним вьюном, похоже, была пуста.

Майор передвигался ползком. Где-то в стороне надрывно ругались люди. Голос барона не прослушивался. Да и не надо. Олег очень надеялся на то, что фон Гертенберг перед эвакуацией позволит себе несколько часов полноценного отдыха.

По открытой галерее прохаживались часовые. Их было двое. Они сошлись в центре галереи и решили покурить. Один угостил товарища сигаретой, другой чиркнул зажигалкой, прикрыл пламя ладонью.

В этот самый момент Олег перебежал галерею, застыл в проеме, удостоверился в том, что его маневр остался незамеченным. Часовые безмятежно курили, обменивались ленивыми фразами.

Он крался дальше. Справа остался коридор гостиничного крыла, там тоже мерцало непрозрачное тело. Внимание часового было обращено в другую сторону, и Потанин без всяких сложностей прокрался мимо.

Лестница, бельэтаж, застекленная галерея. У массивной двери стоял вояка, вооруженный до зубов. Спасибо, что не двое.

Олег спрятался за фальшивой колонной, примерял свои шансы бесшумно добраться до этого парня. Таковых было негусто. Вряд ли часовой совершенно глух и лишен бокового зрения. Над головой эсэсовца мерцала лампа в плафоне. Она едва освещала метровое пространство вокруг него. Остальной коридор тонул во мраке.

Нож убитого часового уже был в руке Потанина. Он оторвался от колонны и двинулся по коридору. Шел быстро, но не топал как слон. Часовой встрепенулся, когда до него оставалось метров пять. Он резко повернулся, всмотрелся в темноту, скинул автомат с плеча.

— Стой! — приказал эсэсовец.