Я открываю холодильник, и каким-то чудом в нем действительно обнаруживается настоящая еда. Не просто одноразовые контейнеры, полные гниющих остатков, а свежие фрукты и овощи.

Я смотрю через плечо на Гвен.

– Серьезно, откуда это взялось?

– Говорю же. Я. Не. Знаю. – Показывает мне язык, а потом возвращается к своему телефону. Четырнадцатилетки такие милые.

Показываю ее макушке средний палец, а затем поворачиваюсь к Мэй.

– Что ж, похоже, мы сможем съесть что-то кроме фастфуда. Ты голодна?

Мэй качает головой.

– Нет, я в порядке. Просто немного воды или вроде того.

Сую голову обратно в холодильник.

– Газировку будешь? – Показываю банку Мэй, и она кивает. Подойдя к шкафу, чтобы принести ей стакан, я бормочу себе под нос: – У нас есть газировка? Что случилось? Это так странно.

Дверь кухни распахивается, и входит отец. Он одет в обычную уличную одежду. Не халат. Словно инопланетяне похитили его и заменили нормальным человеком. Мэй рассматривает отца, затем поворачивается ко мне, затем снова к нему, вероятно, удивляясь, почему я сказал ей, что он своего рода отшельник, когда, очевидно, это обычный чувак в хаки и старой серой футболке.

– Привет, малышня. – Он ерошит волосы Гвен, проходя мимо.

Отец в жизни нас так не называл.

– Привет. – Гвен отрывает взгляд от своего телефона и моргает. Затем смотрит на меня, мол, какого хрена творится, но я пожимаю плечами.

– Зак! – Отец хлопает меня по плечу. – Как дела в школе? А кто эта милая леди? – Он подходит к Мэй и протягивает руку: – Джей Теллер.

– Мэй. – Она осторожно улыбается ему и отвечает на пожатие.

– Что ты делаешь, папа? – мой голос звучит устало.

Он поворачивается ко мне.

– Ты о чем?

Вся его бравада – чушь собачья. Никого он не обманет.

Мне жутко хочется начать с ним ссору, но краем глаза я вижу Мэй и боюсь, что она подумает, будто я засранец. Вместо этого пожимаю плечами, мол, все равно.

Папа раздражается, словно я ранил его чувства.

– Что такого? Ну сходил я в магазин сегодня утром. Думал, мы все могли бы поужинать вместе сегодня вечером, ведь…

– Конечно. Без разницы, – перебиваю я.

Его глаза сужаются, но он не цепляется к моему тону.

– Отлично. Мэй, присоединишься к нам?

Она начинает протестовать, но он не принимает отказа. Впервые за всю историю. Обычно отец всегда уступает.

Папа настаивает на том, чтобы мы все сидели на кухне, пока он готовит нам перекусить. Нарезая овощи, задает Мэй вопрос за вопросом, так много, что становится неловко. Как будто я никогда не приводил в дом друга, как будто он думает, что нужно устроить шоу, чтобы она захотела прийти еще. Мне хочется крикнуть: остановись, заткнись, оставь нас в покое, но вместо этого я молча ковыряюсь в своей еде, и когда не могу больше держаться, извиняюсь и бегу в ванную, оставляя Мэй позади.

Что, черт возьми, я здесь делаю?

Вопрос крутится у меня в голове с тех пор, как я вошла в дом. С каждым мгновением я все больше и больше завожусь, все больше и больше тону в ловушке своей лжи. Все больше и больше волнуюсь, вдруг что-то сболтну, и мистер Теллер поймет, кто я.

Не знаю, почему я продолжаю говорить «да». Да, я приду домой к Заку, да, поужинаю, теперь да, помогу отцу Зака накрыть на стол, пока он задает мне вопросы.

Мне нравится школа? Как мы с Заком познакомились?

Это нормальные вопросы, но мистер Теллер задает их так, будто читает руководство по воспитанию детей, словно эти вещи ему незнакомы. Стараюсь отвечать коротко. «Я новенькая в Куинси Адамс. Была на домашнем обучении». О периоде до того я не упоминаю. Моя фамилия не звучит. Мои ответы расплывчаты. Я болтаю, чтобы заполнить паузы.

– Тебе нравится театральное искусство?

Почему взрослые чувствуют эту потребность постоянно наполнять воздух вокруг себя шумом? Мистеру Теллеру действительно интересно, нравится ли мне предмет? Сомневаюсь. Это худший вид болтовни, мне никогда не приходилось вести таких разговоров с Джорданом. Мы были разными, но у нас все равно имелась та странная близнецовая связь. Мы могли часами сидеть молча и как-то понимать друг друга. Думаю, так происходит, если вы в течение девяти месяцев делите с кем-то чрево.

– Да ничего, нормально, – пожимаю я плечами.

– Нормально? – Отец Зака улыбается так, будто понял.

Раздвигаю губы в убедительном (или не очень убедительном) подобии улыбки и отвечаю:

– Ага. – Мне правда надо, чтобы он замолчал. Перестал задавать мне вопросы, что становятся все более и более конкретными, все ближе и ближе подбираются к темам, о которых я ни с кем не хочу говорить, особенно с ним.

Зак возвращается в комнату, по-видимому, чтобы спасти меня от этого болезненного разговора, но прежде чем успевает сказать слово, на подъездной дорожке раздается шум. Зак вздрагивает, поворачивается к отцу и напряженно спрашивает:

– Кто-то приехал?

Его папа кладет на стол еще одну вилку, нож и салфетку. Всего получается пять приборов. Я, Зак, Гвен, он…

Боже.

Вот теперь я его безошибочно слышу: звук закрывающейся дверцы машины.

Мистер Теллер в восторге хлопает в ладоши.

– Вот, что я пытался сказать тебе раньше, на кухне. Решил, было бы неплохо, если бы мы больше времени проводили всей семьей, поэтому сказал твоей маме, что схожу по магазинам и все приготовлю, если она сможет прийти домой к ужину…

Он продолжает говорить, но я перестаю слушать.

Лицо Зака становится совершенно белым.

– Мама? – Он давится словом и поворачивается ко мне с отчетливой паникой в глазах.

В голове гудит. Гигантская стеклянная стена падает между мной и остальным миром. Моя голова отрывается от тела и взлетает к потолку. Чей-то писклявый голос говорит: «Мне надо в ванную». Точно не мой – у меня всегда был низкий. Но затем кто-то очень похожий на меня выбегает из кухни и идет по коридору. Словно искусственный интеллект обрел контроль над моим телом.

Захожу в ванную и тяжело дышу. Не узнаю себя в зеркале. Сейчас я больше похоже на Джордана, чем когда-либо. Будто наши общие черты разъедают мои индивидуальные. Сажусь на край ванны и опускаю голову на руки, напоминаю себе, что это иллюзия и надо дышать, просто дышать. Мне не нужна паническая атака посреди дома Теллеров.

В дверь стучат, и я даже не могу набраться сил, чтобы его прогнать.

– Мэй? – доносится через дверь голос Зака. – У тебя все нормально? Мне так жаль. Я понятия не имел… Можно войти?