— Подожди, — сказал Кудлин, — я узнал про нее многоинтересного. Оказывается, она защищалась на кафедре, где работает ЕлизаветаАлексеевна. Твоя тетка. Ты меня слышишь?

Рашковский молчал несколько секунд. Затем спросил:

— Может, нам ее подставляют? Нужно проверить. Может, ихспециально познакомили с моей теткой.

— Они знакомы много лет, — торопливо сказал Кудлин, — тыдумаешь, ее готовили столько лет?

— Как ее зовут?

— Марина Владимировна Чернышева. Можешь сам узнать у своейтетки.

— Я тебе перезвоню. — Рашковский отключился. Он сидел вкабинете с представителями японской фирмы. — Извините меня, — пробормотал онпереводчику, — мне нужно на минуту вас покинуть.

Он встал из-за стола, оставив изумленных японцев, и вышел изкабинета. Из приемной он быстро набрал номер Добронравовых.

— Тетя Лиза, добрый день, — быстро сказал Рашковский, — этоя, Валя.

— Здравствуй, Валентин, — обрадовалась Елизавета Алексеевна,— ты так редко звонишь.

— Я бываю занят.

Он взглянул на стоявшую рядом с ним Лиду и сделал знакрукой, чтобы она вывела из приемной двух постоянно дежуривших здесьтелохранителей. Лида испуганно кивнула, показывая парням на дверь.

— Тетя Лиза, я хотел узнать у вас насчет одного человека, —сказал Рашковский, усаживаясь на стол, — вы знаете Марину ВладимировнуЧернышеву?

— Мариночку? Конечно, знаю. Очень толковый, надежныйчеловек. И красивая женщина. А почему ты спрашиваешь?

— Как давно вы ее знаете?

— Давно. Уже много лет. Кажется, лет двенадцать илитринадцать. Она защищала у нас диссертацию и много консультировалась со мной. Унее была очень интересная тема…

— Подождите, — довольно невежливо перебил ее Рашковский, —это действительно было двенадцать лет назад?

— Да, конечно. Она защитилась у нас на кафедре.

— Где она тогда работала?

— В каком-то закрытом учреждении. Кажется, их называли«почтовыми ящиками». Сейчас она тоже работает в каком-то закрытом институте.Очень умная женщина. Жаль, что у нее не сложилась личная жизнь…

— Как это не сложилась?

— У нее нет мужа. Кажется, он погиб много лет назад, или ониразвелись, и потом он погиб. Я подробности не знаю, не уточняла. А сынишка унее был хороший, очень хороший мальчик. Сейчас он уже взрослый.

— Значит, вы ее знаете много лет?

— Да, конечно, знаю. — Она несколько увлеклась. Рашковскийне так часто звонил своей тетке, к тому же он всегда торопился, и поэтомусработал «эффект исповедальности». Когда разговаривают два человека и одинневольно подлаживается под второго, он часто говорит не совсем то, что думает,а именно то, что хочет услышать первый. Так и Елизавета Алексеевна невольноувлеклась и несколько преувеличила свои отношения с Чернышевой. — Мы общаемсяуже двенадцать лет, — добавила она, не уточняя, что в этот период включен идовольно долгий срок, когда они не виделись. Но она сказала именно то, чтохотел слышать Рашковский.

— Она с кем-нибудь живет? — спросил он, взглянув на Лиду ижестом попросив воды.

— Ну да, с сыном, — ответила ничего не подозревавшая тетка.

— Я имею в виду мужчину, — улыбнулся он, принимая стаканводы из рук своего секретаря, — у нее есть кто-нибудь?

— Как тебе не стыдно, — возмутилась она, — я такие вопросыей не задавала. Она взрослая женщина и сама решает, как устроить свою жизнь. Апочему ты так ею заинтересовался?

— Ничего. Мне просто было интересно. Спасибо, тетя Лиза, и,пожалуйста, не говорите ей о нашем разговоре.

— Конечно, конечно, — заверила она его таким тоном, что онусмехнулся. — Как твои? Как девочка, мы у нее были в больнице. Это такой ужас.

— Да, — ледяным голосом сказал он.

— Как твои в Англии? Ты с ними говорил?

— Да, конечно. Все нормально. Спасибо, тетя Лиза, я ещепозвоню. И до свидания. — Он отключил аппарат, подумав, что она обязательнорасскажет об их разговоре самой Чернышевой. Впрочем, это было не так страшно.Затем, повернув голову, он попросил Лиду: — Соедини меня с Кудлиным.

Лида знала о ранении девочки и видела, в каком состоянии онходил все последние дни. Именно поэтому она мгновенно выполняла требованиясвоего шефа. Набрав номер мобильного телефона Кудлина, она передала трубкуРашковскому.

— Леня, — сказал Валентин Давидович, — ты был прав. Онизнакомы уже много лет. Такой подставки не бывает. Двенадцать лет назад я былвсего лишь начинающим, дилетантом. Но говорят, она работает в каком-тосекретном институте. Может, он связан с органами?

— Она так же связана с органами, как мы с космосом, —пошутил Кудлин, — просто работает в режимном институте.

— Все равно, — жестко напомнил Рашковский, — нужно все точнопроверить. Еще несколько раз. Не мне тебя учить. А вообще-то это удача. ТетяЛиза говорит, что у нее нет мужа. И она, кажется, знает английский.

— Еще и испанский. Она работала за границей.

— Тогда это просто находка. Ладно, приезжай ко мне,поговорим.

Рашковский бросил трубку Лиде, поправил галстук и пошел вкабинет продолжать переговоры с японцами. Когда он закончил переговоры, Лидадоложила, что он должен ехать на заседание бюджетного комитета Государственнойдумы, куда были приглашены все ведущие банкиры страны. Он собирался выйти изкабинета, когда к нему вошел Фомичев. Увидев генерала, Рашковский нахмурился. Впоследнее время Николай Александрович все чаще напоминал ему о собственных провалах.

— Что случилось? — спросил Рашковский.

— У меня к вам разговор, — сказал Фомичев. — Очень важныйразговор, — торопливо добавил он.

— Потом, — отмахнулся Рашковский, — я сейчас очень занят.

— Нет, — неожиданно твердо ответил генерал, — у меня к вамочень важный разговор.

Рашковский взглянул на него.

— Говорите, — потребовал он.

— Не здесь, — неожиданно сказал Фомичев.

— Как это — не здесь? — не понял Рашковский. — Вы меняуверяли, что в моем кабинете абсолютно безопасно. Вы говорили о самой совершеннойзащите.

— Верно, — сказал с убитым лицом генерал, — но мне нужно свами поговорить.

— А здесь говорить нельзя?

— Нет, нельзя.

— Тогда у вас в кабинете.

— Нет. — У генерала было не просто плохое настроение. Он былявно не в себе.