— У вас есть одна неделя, — уточнил Авдонин, — после чего ябуду считать, что мы не договорились. Ровно семь дней.

— Подождите, — попросил генерал, — вы понимаете, что человекс его характером не покинет Москвы ни при каких обстоятельствах? Он не любитуступать. И тем более сдаваться.

— Я считал вас более разумным человеком, НиколайАлександрович, — с явным сожалением произнес Авдонин. — В конце концов, с вашимопытом и знаниями вы найдете работу и в другом месте. Думаю, что мы поняли другдруга. До свидания.

Авдонин повернулся и зашагал к машине. Генерал сделал одиншаг, второй… И, чувствуя шальные удары сердца, все-таки прислонился к дереву.Он перевел дыхание и тяжело вздохнул. Он не мог даже представить себе, какубедить Рашковского покинуть Москву. Но Фомичев прекрасно понимал, что Авдонинбыл прав. Если в стране охоту объявляет контрразведка, то шансов спастись нет.Или почти нет, за исключением тех чудесных случаев, которые выпадают один натысячу, и их придумывают в кинофильмах и в книгах. Фомичев не верил в чудеса,он верил в логику. И именно поэтому он стоял, опираясь на дерево и чувствуя,как нарастает боль слева, словно собирающая силы, чтобы вырваться наружу.

На работу она старалась не опаздывать. А если пользуешьсясобственной машиной и попадаешь в пробки в центре города, то это становитсяпроблемой. Марина, привыкшая ездить на работу в Ясенево, теперь ловила себя натом, что делает неправильный поворот, когда, задумавшись, ехала совсем в другуюсторону.

В их институте был строгий режим, и посторонний не могпроникнуть на территорию без разрешения руководства. Именно поэтому он и былвыбран. Если учесть, что, кроме нее, в лаборатории психологии больше не былосотрудников, то ее появление здесь не вызвало ни удивления, ни раздражения.

У нее был небольшой кабинет, выходивший во внутреннийдворик. Раньше здесь был расположен склад для уборщицы, а еще ранее комитеткомсомола, в котором числилось несколько молодых лаборанток. От комсомолаостался небольшой сейф, стоявший в углу, и обитая изнутри красным дерматиномдверь. От уборщиц остался стойкий запах стирального порошка, неистребимовъевшийся в стены кабинета. Она привычно открыла дверь, вошла в кабинет,повесила плащ на вешалку. Впереди был долгий день. Иногда она проявляларазумную активность, разговаривая с сотрудниками института, приходила насовещания к директору. Но чаще всего ей приходилось сидеть в кабинете, поглощаякниги, о которых она давно мечтала.

Никто не мог знать, что в светильник, расположенный напотолке, была вмонтирована миниатюрная видеокамера, которая круглосуточноотслеживала всех посетителей ее кабинета. И микрофон, позволявший сидевшему вконце коридора сотруднику МВД слышать все разговоры, происходившие в еекабинете.

На столе лежала книга Юнга. Она подошла к окну, взглянула надворик. Накрапывал небольшой дождь. Марина повернулась к столу, и в этот моментв дверь постучали. Марина удивленно взглянула на часы. В такое время не бывалопосетителей, и с утра все сотрудники занимались своими делами.

— Войдите! — крикнула она, убирая книгу в стол.

Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина средних лет. Унего были рыжеватые редкие волосы, мясистое лицо, большие уши. Она сразу узналаэто лицо. Узнала и стала медленно подниматься со стула. Она была готова клюбому повороту событий, к любой неожиданности. Но этот визит ее по-настоящемупотряс. Перед ней на пороге стоял сам Леонид Дмитриевич Кудлин, правая рукаРашковского. Это было невозможно, немыслимо. По всем строгим правилам,установленным в институте, он не мог появиться здесь раньше чем через час. Отдевяти до десяти в институт вообще не пускали посетителей. Очевидно, Кудлинуудалось каким-то образом обойти строгие правила и появиться тут сразу послеоткрытия.

На нем был темно-коричневый костюм и серая водолазка. Оназнала, что он не любил носить галстуков.

— Доброе утро, — сказал Кудлин, — вы разрешите мне войти?

— Входите, — кивнула она. Скрыть растерянность не удалось.Впрочем, это даже к лучшему. Он должен почувствовать, что застал ее врасплох иона смущена визитом неизвестного столь ранним утром.

Кудлин вошел в комнату. Мягкие манеры, неслышный шаг. Ееудивило, что он был без плаща. Неужели он приехал в одном костюме? И какимобразом умудрился получить пропуск? На такую оперативность она не рассчитывала.Впрочем, дерзкое покушение смешало все карты, и у Рашковского появилась остраянеобходимость в доверенном лице рядом с собой.

— Разрешите сесть, Марина Владимировна? — спросил Кудлин.

— Да, конечно. Извините, но я вас что-то не припомню. Мнеказалось, что я знаю всех работающих в нашем институте.

— Я не работаю в вашем институте, — улыбнулся Кудлин,присаживаясь на стул.

— Тогда каким образом вы оказались здесь в столь раннее утро?— улыбаясь, спросила она. — Кажется, у нас режимный институт?

— Мне тоже так кажется, — согласился Кудлин, — но, ксчастью, у меня много знакомых. Они помогли мне получить пропуск в вашинститут.

— Удивительно. Значит, вы человек с большими связями. Я думала,что наши правила распространяются на всех. Как вас зовут?

— Простите, я не представился. Леонид Дмитриевич Кудлин.

— Очень приятно. Я вас слушаю, Леонид Дмитриевич. Признаюсь,я заинтригована вашим появлением. Кстати, дайте ваш пропуск, я отмечу.

— Не нужно, — снова улыбнулся Кудлин, — я отмечу его вдругом месте.

— Хорошо, — согласилась она: в конце концов, режим институтабыл не в ее компетенции, — я вас слушаю.

— Вы давно работаете в этом кабинете? — неожиданно спросилКудлин.

— Вам он не нравится?

— Мне он кажется не совсем, хм… большим.

Она усмехнулась.

— Вы пришли только для того, чтобы сказать мне это? — спросилаЧернышева.

— Конечно, нет. Я пришел, чтобы с вами познакомиться.

Она должна была изобразить удивление. Или недовольство. Всехвариантов не мог предусмотреть даже Циннер. Но она только пожала плечами. Когдаженщине за сорок, ее трудно удивить неожиданным знакомством или назойливымвниманием.

— Только не говорите, что я вам понравилась, — засмеяласьМарина. — Мы, кажется, видимся впервые в жизни. Хотя ваше лицо мне кажетсязнакомым. Может быть, мы все же где-то встречались?

— Может быть, — согласился Кудлин, внимательно наблюдавшийза Чернышевой, — но я пришел не поэтому. Мы действительно незнакомы, вы правы.Однако мне любопытно познакомиться с вами. У меня к вам деловое предложение,Марина Владимировна.