— Вы так говорите, как будто прощаетесь, — сказал Андрей.

— Да, — твердо сказала она, — больше мы с тобой встречатьсяне будем. Я думаю, так будет лучше.

— Вам за меня стыдно после вчерашнего?

— Господи, какая глупость. При чем тут стыдно? Ты вообще невиноват во вчерашней драке. Какие-то хулиганы…

— Они не были похожи на хулиганов, — упрямо возразил Андрей,чуть покраснев, — я долго над этим думал. Они сделали все, чтобы начать со мнойдраку. Им хотелось подраться именно со мной. И это были не хулиганы.

— С чего ты взял?

— Я немного занимался самбо в школе. Но я ничего не могсделать. Они были очень здорово подготовлены. Такие «хулиганы» по улицам неходят. И кроме того, я видел, как вы с ними разделались. Профессиональноотработанные удары, жесты. И они вас почему-то испугались, как будто знали вас.Вы от меня что-то скрываете.

«Нас ведь слушают, — с ужасом подумала она, — только этогоне хватало. Если он скажет еще нечто подобное, его невозможно будет спасти.Господи!»

— Хватит, — сказала она, нахмурившись, — ты еще скажи, что янарочно организовала, чтобы тебя избили.

— Нет, не нарочно, но они…

— Все, я сказала, — она невольно протянула руку,дотронувшись до его губ. Он схватил ее руку. Раньше он не позволял себеподобной вольности, удивилась она. Осторожно и мягко он поцеловал ее ладонь.Она не стала выдергивать руки. Пока он молчит, все в порядке. Ей было приятноприкосновение его мягких губ. Но он мог увлечься, и она все-таки мягковыдернула руку.

— Мы, кажется, увлеклись.

— Я хотел…

— Не нужно никаких объяснений. Уже поздно. Потом я начнуволноваться, что ты снова ввяжешься в какую-нибудь драку. Иди домой, Андрей,уже поздно.

Он послушно поднялся. Хотел надеть темные очки, нопередумал, убирая их во внутренний карман пиджака. Подошел к двери. Онаподнялась следом.

— Можно я буду к вам звонить? — спросил он на прощание.

— Не нужно. Лучше, если мы больше не будем встречаться иразговаривать. — Нужно спасать этого мальчика.

Гамма переживаний отразилась на его лице. Но он имел всезадатки сильного человека. Поэтому вдруг снова взял ее за руку, осторожнопоцеловал и вышел из квартиры. Потом на лестнице долго раздавались отголоскиего медленных шагов. Она захлопнула дверь, прислонившись к ней изнутри, словноопасаясь, что он вернется, выбьет дверь и вновь окажется в квартире. Но он невернулся.

Она прошла в спальню и вдруг громко сказала, обращаясь ковсем, кто ее мог услышать:

— Можете быть довольны. Он больше здесь никогда не появится.

Новый кабинет руководителя службы безопасности был гораздобольше прежнего кабинета генерала КГБ. Но Фомичев много раз ловил себя намысли, что променял бы, не задумываясь, этот кабинет на прежний. Его частотяготила собственная должность, хотя она сделала его богатым и влиятельнымчеловеком. И все-таки это не то влияние, что было прежде. И когда ему позвонилполковник Авдонин, попросивший о встрече, бывший генерал КГБ знал, что несможет отказаться. Он прекрасно понял и чем вызван этот звонок, и почемуполковник назначил свидание за городом.

Вызвав своего водителя, генерал отправился на встречу. Всюдорогу он молчал, а в нужном месте остановил автомобиль и, к удивлению водителяотпустив его домой, прошел оставшуюся часть пути пешком. Серая «Волга»,стоявшая у дороги, была почти не видна в тумане. Он подошел к машине. Из автомобилявышел мужчина в сером плаще.

«Они не меняются, — с неожиданным удовлетворением подумалгенерал, — серая машина, серый плащ. Ничего не меняется за много лет. Даже„Волга“. И они по-прежнему работают неплохо, если смогли так быстро менявычислить. Хотя для этого не нужно быть прекрасным аналитиком».

— Николай Александрович? — спросил незнакомец. У него былонеприметное лицо «топтуна», прикрепленного к конкретному объекту. Темныйплащик, темная кепочка. Лишь академические очки, скрывающие настороженный взгляд,говорили, что это явно не «топтун».

— Да, это я, — кивнул Фомичев, — а как зовут вас?

— Виктор Авдонин. Полковник Авдонин, — представился он. — Непройтись ли нам? — предложил он, показывая в сторону парка.

— Пойдемте, — согласился генерал. Он с неудовольствиемотметил, что полковник не стал протягивать ему руки при знакомстве. Это былодурным знаком.

— Зачем вы меня позвали? К чему такая конспирация? Вы моглибы приехать ко мне в офис, и мы бы нормально поговорили.

— Вы же понимаете, что это невозможно, — внес ясностьАвдонин, — особенно в свете последних событий.

— Каких событий? — задыхаясь, спросил Николай Александрович.Он начал нервничать, предчувствуя непростой разговор.

— Вы украли нашего свидетеля, — сказал Авдонин. Он неспрашивал, он провозглашал абсолютную истину.

— Вы забываете, полковник, что я не вор, а ваш бывшийколлега, и, кстати, выше вас по званию.

— Бывший, — подчеркнул это мерзкое словечко полковник, — вы воспользовалисьсвоими связями в нашем ведомстве, вышли на следователя ФСБ, который ведетрасследование, и купили его, как я подозреваю, за очень большие деньги. Кроменего, о местонахождении Форина знало только несколько человек. Мы провериливсех без исключения. Согласитесь, что вычислить предателя было не так трудно.

— И вы назначили встречу, чтобы лично сообщить мне этуприятную новость? Повторяю специально для вас, я генерал КГБ и никогда не имелничего общего ни с уголовной шпаной, ни с рядовыми следователями вашеговедомства.

— И тем не менее только вы могли так быстро вычислить место,где мы прячем важного свидетеля. Кстати, вы сработали очень чисто, не тронулинаших офицеров. За это — спасибо.

— Хватит, полковник, — поморщился генерал, — мы оба знаем,зачем мы здесь. Вам известно, что я делал в последнее время, а мне — что делаливы. Или догадываюсь. Зачем вы спрятали свидетеля на частной квартире? Только неговорите, что он был ранен и вы поступили так из гуманных соображений. Ненужно. Я же не идиот. Форин был вашим агентом. Я это сразу понял, как толькоузнал, где именно вы его прячете. И именно поэтому вы назначили встречу в этомпарке. Небось и магнитофон с собой принесли, чтобы записать наш разговор.

— А у вас есть включенный скремблер, — усмехнулся Авдонин.

— Может быть, — согласился Николай Александрович, — поэтомудавайте откровенно. Я ничего не знаю и знать не хочу ни про вашего следователя,ни про вашего бывшего стукача. Что с ним, я тоже не знаю. Вот, собственно, ивсе.