вчера отправили в Никольскую слободку, пожарником. Оттуда всю команду в партизаны забрали, некому на брандспойте стоять, — сказал Илье один из грузчиков. В Никольскую слободку Илья не поехал.

Киев заметно опустел за месяц войны, но безлюдным он всё равно не казался. Уезжавшие суетились, спешно заканчивали последние, самые важные дела, замирали у радиоточек, когда передавали сводки Совинформбюро, слушали хмуро и, не узнав ничего обнадёживающего, неслись дальше. Остававшиеся выглядели растерянно, они не знали, представить не могли, чего им ждать, когда Киев займут немцы. Впрочем, терялись не все, многие помнили восемнадцатый год. Тогда немецкие войска удерживали Украину в шаге от гражданской войны, уже выжигавшей российские губернии. Но даже те, кто твёрдо знал, что при немцах был порядок, догадывался, что в этот раз придут другие, новые немцы. Порядок-то будет, кто ж сомневается, но вот какой? Были и такие, кто просто не задумывался — зачем ломать голову над тем, что ещё не случилось? Жарким и солнечным летом сорок первого на киевских пляжах загорали ослепительные красавицы. Как, впрочем, и всегда.

24 июля, в три часа дня, Илья в последний раз зашёл домой. Он уже был в форме, в петлицах краснел один кубик младшего лейтенанта. Командир назначил сбор полка на шесть часов вечера, на плацу Школы милиции.

У подъезда к Илье подкатился Коржик. Казалось, управдом ждал именно его.

— Ну что, чемпион? Супругу в тыл, а сам на фронт, родину защищать?

— Да, сегодня отправляемся. — О том, что полк партизанский, знали только его родные. Остальным он говорил, что будет служить в армии. — А вы остаётесь?

— Горкоммунхоз не того масштаба организация, чтобы её эвакуировать. Остаёмся, да. За водопроводом нужно следить, за канализацией. Проводить противопожарные мероприятия, сам понимаешь. Вот, вернёшься, а в квартире порядок: всё стоит, как оставил. Кстати, ты ключики когда будешь сдавать?

— С собой возьму. Чтобы вас не тревожить.

— А вот это неправильно. Ключи нужно сдать.

Илья тяжело хлопнул Коржика по плечу, и у того от неожиданности подогнулись колени.

— Поговорим об этом в следующий раз, а пока считайте, что я в командировке, как обычно.

Квартира стояла пустой и снова казалась огромной. Илья нарочно крошил её тишину твёрдыми шагами, хлопал кухонными ящиками, проверяя, не осталось ли в них что-то нужное. Нашёл старый перочинный ножик, обрывок бечевки и спичечную коробку с солью. Всё это он бросил в уже собранный вещмешок.

В шкафу ещё висели вещи Феликсы. Илья бы так их и оставил, но из тусклого ряда шёлковым отливом вдруг сверкнул красный халат, и что-то в нём дрогнуло. Он сгрёб всё, что было в шкафу, завернул в грубую почтовую бумагу и затолкал свёрток в дальний угол антресолей, понимая при этом, что делает вполне бесполезное дело.

В углу комнаты, на полу, стоял их старенький патефон. Илья завёл его, сел рядом, прислонившись к батарее, но пластинку ставить не стал. Пружинный двигатель работал тихо, чуть пощёлкивая.

Легко сказать нагловатому управдому «поговорим, когда вернусь». А когда он вернётся, если не может даже уйти? Сейчас патефон остановится, и я пойду, решил Илья.

Минуту спустя он перебросил вещмешок через плечо, закрыл дверь и быстро сбежал по лестнице. Он прошёл через двор, как проходил много раз, уезжая в командировку.

Вечером полк получил оружие и ночью в свете мощных вокзальных прожекторов погрузился в вагоны. Незадолго до рассвета состав с батальонами 2-го партизанского полка окружным путём отправился в Гребёнку. Обычная дорога через Фастов уже несколько дней была перерезана немцами.

Глава восьмая

Кричать сови, спить діброва

(Киевская область, август 1941)

1.

Остановились в Масловке.

— Выходи строиться, — скомандовал комбат Гриценко. — Эшелон дальше не пойдёт. Командиру сообщили: Гребёнка занята, немецкие танки идут на Мироновку. В районы оседания будем отправляться отсюда.

Илья соскочил на насыпь и осмотрелся. Из распахнутых дверей вагонов, поднимая тяжёлую пыль, посыпались бойцы. Вытаскивали ящики с гранатами и термитной жидкостью, передавали мешки с сухпайками.

— Меланченко, Шакунов, — Илья подозвал командиров отделений, — стройте своих, я сейчас подойду.

Старое торговое село Масловка оседлало место слияния дорог, соединявших Кагарлык с Черкасами и Белую Церковь с Каневом. Неширокую Росаву здесь запрудили, и фруктовые сады, среди которых едва удавалось разглядеть крестьянские мазанки, тянулись до самой воды. За речкой густо зеленел смешанный лес.

Село окружали холмы, до горизонта наполняя пейзаж огромными спокойными волнами. Они то открывали, то прятали полосы грунтовых дорог, тянувшихся между небольшими лесами и полями, засеянными рожью и овсом. Казалось, этот пейзаж изображён живописцем, аккуратным и точным в каждом мазке, в каждой линии, соединявшей строения и посёлки. Палитра его была яркой, и он не пожалел для рисунка ни света, ни красок.

Невозможно было представить, что всего через день или два сюда придёт война, сжигая и замазывая чёрным узорные лоскуты полей, но мысль о войне, так не вязавшаяся с этой пасторальной картиной, не была случайной. Не позволяя её отбросить, пространство стремительно наполнилось тяжёлым вибрирующим гулом, и из-за холма, со стороны Белой Церкви, появились пять звеньев тяжёлых бомбардировщиков «Дорнье». Они пролетели над лесом в стороне от Масловки, от станции, где выгружался отряд, и ушли на Канев.

Илья вернулся к своему взводу.

— Каневский мост полетели бомбить, — проводил самолёты взглядом Лёша Шакунов. — Белый день, а они чешут без прикрытия. Ничего не боятся.

— А мы тут стоим с прикрытием, что ли? — проворчал в ответ Ваня Меланченко. — Один такой налёт, и от 2-го партизанского полка останется собачий хвост.

Всегда недовольного, но точного в мелочах Меланченко Илья знал хорошо, они вместе служили в пожарной команде «Арсенала». Шакунов и ещё трое бойцов из 2-й городской пожарной команды тренировались у него полтора года, Илья неплохо представлял, на что они способны. В своём взводе он не сомневался, с этими ребятами можно было воевать.

Наконец, закончилось совещание у комполка, и Гриценко с Нусиновым собрали взводных.

— Пешим маршем через Емчиху и Яновку идём к селу Москаленки. В село не заходим, сразу углубляемся в Москаленковский лес. Тут километров тридцать с небольшим — к вечеру должны быть на месте. Всё ясно?

— Где можно получить карту местности?

— Нигде. На каждый батальон выдали по одной карте, — отрезал Гриценко. — Наша будет у меня.

— Может, попросить в штабе полка? Как воевать без карт?

— Обживётесь в своих лесах, сами нарисуете. Просить бесполезно: в штабе их всего две или три. Больше нет вопросов? Десятый взвод — отправьте одно отделение в головной дозор. Транспорта у нас не будет, поэтому, командиры взводов, проследите, чтобы ящики с боеприпасами и сухпайками распределили равномерно среди бойцов.