идут сюда? — не столько связному, сколько себе задал вопрос Гриценко. Ответ был очевиден всем, но отозвался только зануда Меланченко.

— Значит, их окружили и добивают в лесу. Если кто-то сумеет вырваться, мы увидим.

Но увидели они не бойцов пятого батальона, а немцев. Сперва, огибая лесок, к ручью выкатил танк, чуть позже к нему из леса подошли солдаты. Было их человек пятнадцать с офицером.

— Без команды не стрелять, — предупредил Гриценко.

— А у меня офицер на мушке, — шепотом сообщил Жора Вдовенко.

— И у меня, — добавил Лёша Шакунов.

— Может, и в пятом с этого началось, — ответил им комбат, сам удивляясь своему спокойствию. — Один поймал в прицел офицера, а немцы в ответ весь батальон в капусту покрошили. Открываем огонь только если они через ручей попрут. И только по команде.

Офицер поднял бинокль и навёл, казалось, в точности на то место, где залёг первый взвод. Потом он что-то сказал командиру танка.

— Сейчас прямой наводкой… — догадался Илья.

— Всем лежать, не двигаться, — просипел Гриценко.

Офицер стоял, не убирая бинокля от глаз. Танк дёрнулся назад, гулко с тугим лязгом грохнул выстрел, офицер продолжал разглядывать лес, пока пыль, поднятая выстрелом, не окутала его полностью. Потом он махнул рукой, танк, попятившись, развернулся и двинулся в сторону Москаленок. Немцы пошли туда же через лес, напрямик.

— Куда он стрелял-то? — не понял Вдовенко.

— Да наугад. Стороной снаряд пролетел. Думал, если мы тут, то побежим и выдадим себя.

— А нас тут нет? — засмеялся Илья.

— А нас нет.

Вскоре комбат ушёл, забрав связного и велев Илье продолжать наблюдение — если за два часа у ручья ничего не случится, всем возвращаться в лагерь. Ему нужно было срочно написать донесение комполка, найти новый маршрут для связного и решить с комиссаром, когда они пойдут на место гибели пятого батальона. Сегодня идти опасно. Ночью бессмысленно. Но когда? Утром? Вечером? Или всё же сегодня? Тогда есть ещё шанс помочь раненым. Если там остались раненые.

3.

Связной вернулся через неделю. За это время немцы заняли окрестные сёла и плотно перекрыли переправы через Рось. О том, что в лесу есть партизаны, причем не местные, знали уже все, а значит, и немцы, и выбор перед Гриценко стоял простой: либо ближайшей ночью все отряды небольшими группами уходят из Москаленковского леса, либо через день-два их уничтожат, как пятый батальон. Штаб полка, видимо, понимая положение, в котором оказался восьмой батальон, разрешил действовать по ситуации.

Гриценко тоже не потратил эту неделю впустую, он подобрал для отрядов места оседания и нашёл проводников. Вечером комбат начал вызвать командиров взводов. Он уже видел, что сил одного взвода недостаточно даже для мелких налётов, и решил отправлять их парами. А объединяться или действовать порознь, пусть решают на месте. Для первого и второго взводов он выбрал район к юго-востоку от Таганчи — лес там глухой, берега Роси заболочены, и если понадобится, можно укрыться надолго, но места в то же время не безлюдные, есть крупные сёла, значит, без дела сидеть не будут и провизию найдут. Сухпайки, привезённые из Киева, в батальоне уже заканчивались.

Гриценко вызвал командиров первого и второго взводов, Гольдинова и Никитина, положил перед ними карту и объяснил задачу, как он её понимал: причинять посильный вред противнику. Для этого связаться с особыми отделами воинских частей в районе Таганчанского леса. Если встретятся другие партизанские отряды — действовать согласованно, искать помощников среди жителей ближайших сёл. Без поддержки местных им в лесу не продержаться.

— Как мы будем поддерживать с вами связь? — спросил Гольдинов. — Вы остаётесь здесь?

— Не вижу смысла оставаться комбатом без батальона. Уйду с девятым и десятым взводами. А со связью непросто, конечно, будет, особенно сначала. Со временем разберёмся, кто в каком лесу осел, как пройти, как найти — все тропы тут будем знать. Но пока — только через связного, и то, если он вас найдёт. До Таганчанского леса пойдёте с проводником, а дальше уже сами. Завтра полнолуние — ночь ясная, так что идти будет легче, но и опаснее. Не теряйте бдительность.

— А что, земляк, ты сам откуда? — спросил Илью Никитин, когда они вышли из землянки комбата.

— Из Киева.

— Понятно. Я из Житомирской области. У тебя во взводе местные есть?

— Нет.

— И у меня нет, и это плохо. Партизанить нужно в знакомых местах, а не так, как мы — дорогу от села до села спрашиваем.

— Хорошо бы сейчас выйти, — напомнил им проводник. — Чтобы к утру успеть.

— Сейчас и выйдем, — кивнул Илья. — Через десять минут приведу сюда взвод.

— А я через пять, — бросил Никитин.

Проводник вывел их на дорогу и пошагал в сторону Коростеня. Был он средних лет, внешность имел неприметную, от разговоров уклонялся, но командир второго взвода не отставал и тормошил расспросами. Никитин хотел знать всё.

— Из какого ты села?

— Та тут, недалеко, за лесочком, — уклончиво отвечал проводник и замолкал.

— А немцы у вас есть? Давно?

— Та ну, есть. Всюду есть, и у нас есть.

— Сколько их?

— Та кто ж считал? Чтобы считать, нужно в селе сидеть, а я где? Вас вот веду.

— Иди ко мне в отряд, — наседал Никитин. — Почему не хочешь?

— Та я хочу. Только работы много.

Первое время они шли вдоль хорошо уже знакомого Москаленковского леса. И дорога, и поля вокруг, и холмы, перемежавшиеся ярами, были залиты серовато-золотым лунным светом — ночь стояла тёплая, тихая и безоблачная. В неверном свете ночи холмы виделись выше, поля отливали дрожащей синевой, и только лес, тянувшийся по правую руку, чернел густой неровной полосой, отделяя землю от склонившегося над ней звёздного неба.

Бойцы миновали село, проступавшее вдали крышами и силуэтами труб над хатами. Ни в одном окне не заметили они огня, только собаки рвали ночную тишину разноголосым лаем.

— Что это за село? Как называется? — продолжил допрашивать проводника командир второго взвода. — Там есть немцы?

— Село называется Моринцы. Рядом — Ситники. А немцы же мне не докладывают, есть они там или, может, ушли куда, — медленно и с неохотой ответил проводник. Он внимательно разглядывал придорожные кусты, словно искал что-то, потом решительно свернул с дороги, и оба взвода пошли следом за ним.

— Это не те Моринцы, где родился Шевченко? — спросил проводника кто-то из бойцов Ильи.

— Нет. Те Моринцы дальше, за Корсунем.

— А всё равно ведь шевченковские места. Сердце Украины. И ночь, как в «Катерине»: «Кричать сови, спить діброва, зіроньки сіяють, понад шляхом, щирицею, ховрашки гуляють».

Они вышли на едва заметную тропу и