Мы с Генкой и Ираидой — ты ее знаешь — вместе искали. Но я не желаю, чтобы ты устраивала мне какие-то проверки. Или ты мне веришь, или нет… Выбирай. А после приезда в поселок я очень хотел заглянуть к кому-нибудь из наших — вдруг действительно подшутили. Но я только прошел мимо Филимоновой дачи — все-таки он мой шеф! А его дома не было, судя по машине, как и сейчас. И в окнах темно.

Про визит к Томке он не сказал. Удержался. Осознал чуть ли не шестым чувством, что тогда для Светы не существовало бы никаких аргументов. Вот и пришлось оставить при себе эту маленькую тайну.

Света повернулась и пристально посмотрела на мужа.

— В самом деле?

— Представь себе! А я, грешным делом, думал, что моя жена мне доверяет. — Эти слова получились убедительно горькими, они-то и растопили лед.

Света покачала головой и положила руку на Костино плечо в знак примирения.

— Пойдем, покормлю тебя. Мы-то с мамой уже пообедали.

— А меня у шефа пирогами с черникой угощали. Д. В. даже рюмашечку поставил.

— Ну, это нам еще предстоит. И пироги, и рюмашечка.

— Каким образом?

— Вечером мы приглашены к Симоновым.

— Может быть, без меня?

— И не думай. Если я приду одна, пересудов не оберешься.

— А по какому поводу у Симоновых прием? Ничего не говори, я сам догадаюсь. Где календарь? Может быть, сегодня день взятия Бастилии?

— Мимо, — засмеялась Света.

— Тогда именины любимой собаки.

— Не угадал. Всего лишь седьмая годовщина их с Никитой свадьбы.

— Это, конечно, серьезный повод…

Остаток дня до вечера Костя посвятил семье. Было решено освободить тещу от надзора за Димкой. Жара во второй половине дня давила невыносимо. Поэтому втроем отправились на озеро. Там Света смело подставила и без того загорелую спину жарким солнечным лучам и, спустив бретельки купальника, углубилась в чтение Агаты Кристи — в оригинале, разумеется.

Костя играл с Димкой. Рыли каналы и строили крепости из песка. Но желаемого контакта с сыном у Кости не получилось, хотя смешно было ожидать какого-то понимания от ребенка. Димка капризничал: папа строит из песка не то и не так, как бабушка. Димкина слезливость доканала — вот, что значит тещино воспитание. Впрочем, виноват сам — запустил сына с этой проклятой диссертацией. Элементарно проглядел. И уж совсем стало горько, когда он вспомнил, что и диссертацию вполне может проглядеть…

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Супруги Гурко несколько опоздали. Гости в основном уже собрались. На крыльце маячил загорелый до медной красноты Боб Мамалыгин, в шортах и рубашке навыпуск, раздувавший угли в самоваре. Неподалеку от клумбы с гладиолусами виднелась отполированная лысина Бергенсона, который беседовал с Умной Ираидой. Волосы у Ираиды по обыкновению были заплетены в косу, перевязанную в тон сарафану розовой лентой.

Фаечка Бергенсон осматривала под руководством Люсинды огород. Костя издали заметил ее эрмитажной красоты профиль и поднятые в высокой прическе, открывавшей шею, волосы.

Бергенсон не без удовольствия поглядывал на супругу.

Праздник предназначался, что называется, для среднего звена, люди типа Филимона не входили в число близких друзей или знакомых Симоновых, равно как и зеленая еще поросль — вроде Тамары Мальковой.

Гостям подавали фирменный коктейль «Черный кот» (на базе институтского спирта). Вынесенный на воздух стол был уставлен пирогами с разнообразной летней начинкой — ревень, малина, черника. Пироги, надо отдать должное Люсинде, сегодня прямо-таки таяли во рту. Женщины наперебой интересовались секретами приготовления теста. Но, по-видимому, Люсинда немного не договаривала — Свете, по крайней мере, воспроизвести что-то подобное никогда не удавалось.

Подойдя к Косте с простеньким (дачным) бокальчиком, из которого торчала соломинка, Люсинда светским тоном — будто это не она вчера вечером выслеживала его — осведомилась:

— Ну как, удалось что-нибудь найти?

— Что именно? — столь же светски поинтересовался Костя.

— Что там у вас в лаборатории увели?

— Что с возу упало, то пропало, — нежно произнес Боб Мамалыгин.

На невозмутимо красивом личике Фаечки Бергенсон мелькнула тень интереса.

— Ничего серьезного, — сказал Костя.

— Ну не скажите, — сказал Боб.

Кто же тут предатель? — подумал Костя. Светка? Ее предательство состоит в том, что он, Костя, не нашел в душе жены сочувствия в трудную для себя минуту. Но едва ли природное достоинство позволит Свете обсуждать дела своего мужа даже с Люсиндой.

Фаечка — та безусловно получила информацию от своего мужа, только и всего. Значит, Бергенсон наболтал? А он весьма осторожен, если не сказать труслив. Как же он воевал? Интересно, его брали с собой в разведку?

Или Боб? Уж этот-то — трепло порядочное.

Когда Светха пустилась обсуждать какие-то сельскохозяйственные проблемы с Фаечкой, Костя подошел к Ираиде, крутившей в руках бокал с недопитым коктейлем.

— Мне кажется, что слишком много внимания привлекает эта моя пропажа, — тихо сказал он.

— Ну, в этом ты сам немного виноват.

— ДэВэ очень обеспокоен, даже испугался…

— Его можно понять. Он все-таки зависит от Филимона и боится его.

— Ну да?

— А ты не знал? Святая простота… От Филимона можно чего угодно ожидать. Он вроде черного ящика. У меня ведь тоже был конфликт с Филимоном перед самой защитой. Он вдруг взял и написал от имени лаборатории отрицательный отзыв. Черным по белому. Дескать, мои результаты не вызывают доверия. Правда, в конце положенные слова имелись: соискатель, мол, заслуживает искомой ученой степени. Но главное-то было сказано раньше. Ученый совет, конечно, всерьез этот документ не принял — Филимона здесь знают. И мою работу тоже… Но ведь он куда угодно может написать, в том числе и в ВАК. Пока проверят, сколько воды утечет. Москва далеко… Может, чем-то ты его задел?

…Вечер прошел довольно весело. О Костиных бедах больше не вспоминали.

И Света не дулась, ее настроение заметно улучшилось под действием «Черного кота».

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

197… Июль. Воскресенье⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

В воскресенье с погодой тоже повезло. На озеро отправились всем семейством. Правда, Елена Алексеевна, боясь, что Димочка перегреется на солнце, довольно скоро с ним ушла. Костя со Светой хорошо поплавали, потом долго лежали, тяжело дыша, уткнувшись подбородками в песок. Было тихо, спокойно, и вчерашнее ощущение Светкиного предательства казались Косте чем-то вроде ночных страхов, проходящих с первыми петухами. Светка была рядом, совсем своя, да нет, просто своя. Костя ощущал ее частью себя.

Возвращаясь домой, они проходили мимо Филимоновой дачи. На сей раз участок не производил впечатления вымершего. На