Какой-нибудь свихнувшийся в долгом заточении бедолага,который при виде нежданного посетителя завопит так, что на его вопли уже точносбежится стража, прохлопавшая скрежет двери…

Жизнь давно отучила Волкодава задумываться при виде подобныхпрепятствий. Если сумасшедший откроет рот для крика, он оглушит его прежде, чемтот издаст хотя бы звук. А не будет другого выхода, так и проткнёт. Небось тотне много от этого потеряет. Волкодав шагнул за поворот.

Строитель, отменно позаботившийся о безопасности замка,почему-то забыл устроить в нём какие следует темницы и пыточные застенки.Похоже, Людоеду пришлось оборудовать их уже потом, на скорую руку. У стеныкоридора стояла железная клетка, служившая, насколько можно было судить, и теми другим. В клетке неподвижно лежал немыслимо худой человек, закованный в цепи.Тёмные глаза смотрели прямо на Волкодава, и тот сразу понял, что перед ним былне сумасшедший. Неподалёку от клетки в стене коридора виднелась ещё одна дверь:следы в пыли говорили о том, что она вела наружу. Волкодав осторожно двинулсявперёд, мимо клетки, но тут узник заговорил.

– Уважаемый… – чуть слышно произнёс онпо-сегвански, и Волкодав запоздало сообразил, что обитатель клетки был слеп.Зрячий сразу смекнул бы, на каком языке к нему обращаться. – Мне кажется,ты прибыл снаружи, – продолжал узник. – Ты крадёшься, как кот:значит, ты не гонец, которого ждал бы Винитарий. Скажи, юноша, какое время годатеперь на земле?

– Весна, – неожиданно для себя ответил Волкодав.Узник безошибочно распознал едва заметный акцент и перешёл на его родной язык,язык племени веннов.

– Весна… – повторил он и вздохнул. – Черёмухацветёт, наверное.

Тело его было одной сплошной раной повсюду, где его неприкрывали вонючие тряпки. Усеянная язвами кожа туго обтягивала рёбра,чуть-чуть вздрагивая против того места, где полагалось быть сердцу. Онзаговорил снова:

– Сделай мне ещё одно благодеяние, юноша. Прикончименя. Это тебя не затруднит и не задержит…

Что ж, Волкодаву приходилось видеть искалеченных воинов,умолявших товарищей подарить им скорую смерть. Одного такого он два дня тащилна плечах, не слушая ни проклятий, ни просьб.

Он заметил, как что-то насторожило слепого, а в следующиймиг и сам различил неторопливое шарканье башмаков. Потом в дверной замок с тойстороны всунули ключ. Волкодав отступил обратно за угол ещё прежде, чем дверьначала открываться. Дальнейшее зависело от того, пожелает ли узник выдать его.Волкодав предпочёл бы до последнего не поднимать шума.

А что, если в подземелье пожаловал сам Людоед?..

Нет, на это надеяться глупо, столько везения сразу попростуне бывает. И потом, вряд ли Людоед пришёл бы один. Хотя…

– Хозяин велел спросить тебя ещё раз, – долетелоиз-за угла. Голос принадлежал не Людоеду. Говоривший явно не привык к долгимбеседам. Зато привык к ежедневной выпивке и обильной, жирной еде. Дверь громколязгнула, закрываясь.

– В который уже раз ты приходишь сюда, – сбесконечной усталостью отозвался человек в клетке. – Мог бы и запомнить,что я всегда тебе отвечаю.

Что-то стукнуло об пол, и вошедший хмыкнул:

– С вами, волшебниками, никогда наперёд не знаешь.

Волкодав беззвучно вышел из-за угла. На низкую скамейкурядом с клеткой усаживался человек в капюшоне, надвинутом на лицо. Завязкикожаного передника едва сходились на мясистой спине. Нагнувшись, он вынимал издеревянной коробки орудия своего ремесла. Он испуганно вскинулся только тогда,когда Волкодав прислонил своё копьё к стене, нарочно лязгнув наконечником. Вроду Серого Пса полагали зазорным бить в спину. Даже людоедов. Или палачей.

У палача висел на поясе широкий тесак, оружие мясника.Мускулистая рука метнулась было к нему, но слишком поздно. Пальцы Волкодавасдавили и смяли его горло. Палач забыл про тесак и попытался разомкнуть этипальцы, потом перестал дёргаться и обвис. Волкодав разжал руки. Тяжёлое теломешком соскользнуло на пол и осталось лежать с неестественно вывернутой шеей.Волкодав нагнулся и срезал с пояса мёртвого большую связку ключей.

– Если хочешь, я расскажу тебе, как пробраться всокровищницу, – послышалось из клетки. – Только заклинаю тебя твоимиБогами, юноша… выполни мою просьбу. После его шеи моя не покажется тебе слишкомтолстой…

Волкодав опустился на корточки перед решётчатой дверцей ипринялся подбирать ключ.

– Лучше расскажи, – проворчал он, – как найтиЛюдоеда.

Он не ждал вразумительно ответа, но узник откликнулсятотчас.

– Ты найдёшь его на самом верху, в опочивальне… если,конечно, сумеешь пройти туда. Сегодня кунсу подарили рабыню, и он, должно быть,уже встал из-за стола.

Третий или четвёртый ключ щёлкнул в замке. Дверцаповернулась на отроду не мазанных петлях.

– А не врёшь? – буркнул Волкодав. – Тебе-топочём знать.

– Я сказал правду, – ответил узник и запрокинулголову, подставляя тощую, в струпьях, грязную шею. Волкодав мельком глянул нанеё и на то, как пульсировали под кожей набухшие жилы. Его народ считал смертьудавленника нечистой. Бедняга, знать, дошёл до предела, если его устраивала итакая. Волкодав молча взял иссохшую руку узника – тот дёрнулся от прикосновения– и отомкнул кандалы, угадав ключ сразу и безошибочно. Он хорошо знал, какимиключами они запирались. Если он и удивился чему, так разве только прекраснойформе кисти и длинным пальцам – с вырванными, впрочем, ногтями.

– Спасибо, юноша, – прошептал узникрастроганно. – Так, значит, я умру не в цепях…

На это он явно не рассчитывал.

– В том конце коридора есть дверь, – сказал емуВолкодав. – У тебя, верно, хватит ума отыскать заклёпки, на которые надодавить. Дальше будут ступеньки и тоннель с водой. Набери побольше воздуха,ныряй и плыви влево. Там решётка, но средний прут я выломал. Потом почти сразурека. Хочешь жить, вылезешь.

Для него это была очень длинная речь. Он поднялся и, забравкопьё, ушёл в дверь, сквозь которую явился палач. Он уже не слышал, как узник,ощупывая бессильной рукой растворённую дверцу клетки, чуть слышно пробормотал:

– Я знаю… Я выстроил этот замок…

Волкодав крался переходами спящего замка и думал о том,почему палачи всех известных ему стран отправлялись терзать свои жертвы, какправило, по ночам. Должно быть, затем, чтобы пресветлое Солнце, всевидящее ОкоБогов, не прозрело непотребства даже сквозь толщу каменных стен. Он не встречалещё ни одного палача, который не был бы трусом.

Правду сказать, каменными в доме Людоеда были толькоподземелья, основания защитных стен да подклет. Всё остальное было сработано издобрых дубов, украшавших когда-то родные холмы Волкодава.

Скоро окончится срок их тягостного служения… Время отвремени Волкодав извлекал из поясного кошеля осиновые лучинки и всовывал ихкуда мог, в любую щель между брёвнами. Лучинки были мокрыми, следы крови на нихрасплылись и стали почти не видны. Ничего. Сделать своё дело им это непомешает.