Пригвождённый Людоед всё ещё ворочался и утробно хрипел, всёещё пытался неведомо зачем выдернуть из раны копьё. На ковре под нимрасплывалась тёмная лужа. Волкодав не смотрел на него. Он повернулся лицом кюгу, туда, где пролегал животворный путь Солнца, где высилось вечное Древо,зиждущее миры, где в горнем океане зеленел Остров Жизни, священная ОбительБогов. Туда, на этот Остров, ушли дети Серого Пса. Один Волкодав пережил всех,чтобы вернуться и отомстить за истреблённый род, за поруганный дом, заосквернённые очаги. И вот месть совершилась. Что же осталось? Немногое. СпетьПеснь Смерти и шагнуть навстречу пращурам с погребального костра, в которыйвот-вот превратится замок Людоеда…

Волкодав закрыл глаза, опустил руки и запел.

Этими словами его далёкие предки провожали и напутствовалиумерших. Их произносили воины его племени, оставшись в одиночку против сотенврагов. Волкодав всего дважды внимал Песни Смерти: когда хоронили прабабушку,потом деда. Цепкая память мальчишки запечатлела и сохранила услышанное. Адальше у него было целых одиннадцать лет, чтобы накрепко затвердить каждоеслово. Чтобы стократ повторить Песнь по всем вместе и по каждому врозь…

Торопится время, течёт, как песок,

Незваная Гостья спешит на порог.

С деревьев мороз обрывает наряд,

Но юные листья из почек глядят.

Доколе другим улыбнётся заря,

Незваная Гостья, ликуешь ты зря!

Доколе к устам приникают уста,

Над Жизнью тебе не видать торжества!

Знала ли её теперь хоть ещё одна живая душа? Или сегоднядревняя Песнь звучала в самый последний раз, потому что у Серого Пса больше неродятся щенята?

Незваная Гостья, в великом бою

Найдётся управа на силу твою.

Кому-то навеешь последние сны,

Но спящие зёрна дождутся весны.

Пол ходил ходуном, раскачиваясь всё сильнее. Жирный дымначавшегося пожара царапал горло, вползая в открытую дверь. Души тех, за когоотомстили, смогут воплотиться вновь и жить на земле.

Волкодав мельком подумал: удастся ли довершить Песнь…

Не удалось.

К его коленям прижалось что-то живое. Дрожащее. Плачущее.Неохотно открыв глаза, Волкодав посмотрел вниз и увидел рабыню. Несчастнаянагая девчонка смотрела на него с ужасом и надеждой. Губы её шевелились, понежным детским щекам катились слёзы, голубые глаза молили спасти. От Людоеда,ещё задыхавшегося у стены. От похотливых наёмников, которым она должна быладостаться назавтра. Из замка, готового рассыпаться под ногами…

В это время со стороны раскрытого окна-бойницы послышалсяпронзительный писк. Волкодав вскинул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, какв комнату, усердно работая перепончатыми крыльями, влетели два большихнетопыря. Они держали в лапках длинную палку: посередине её вверх тормашкамивисел Нелетучий Мыш. Заметив Волкодава, он радостно заверещал. Нетопыривзвились под потолок, и Мыш, отцепившись, свалился точно на голову другу.

– Пропадёшь! – сказал Волкодав и попыталсявыпутать его из волос, чтобы снова усадить на палку и выпроводить вон.Нелетучий Мыш весьма чувствительно укусил его за палец. И пропищал что-то своим– знать, поблагодарил. Те бросили палку и вмиг умчались в окно.

– Ну, как знаешь… – пробормотал Волкодав, начинаяпонимать, что умереть, как мечтал, ему не дадут. Две лишние жертвы на егопогребальном костре – это уж слишком. Нагнувшись, он перехватил ножом верёвку,стягивавшую за спиной локти рабыни. Сдёрнул с ложа плотное покрывало, пропоролпосередине дыру и натянул на девчонку. Схватил её за руку и побежал вниз повсходу.

Волкодав никогда не забывал мест, где ему довелось пройтихоть однажды. Он мчался назад с уверенностью гончего пса, летящего по свежемуследу. Он помнил, где воткнул свои щепки и где видел факелы и светильники,учинившие пожар. Когда огонь наконец преградил ему путь, он задумался лишь намгновение, соображая, удастся ли проскочить к следующему всходу. Этогомгновения оказалось достаточно, чтобы из огня навстречу ему с рёвом вылетелополоумевший стражник. Волкодав отскочил прочь, но тот незряче пробежал мимо:одежда горела на нём, роняя дымные клочья. Девчонка в ужасе завизжала. Волкодавсгрёб её в охапку, сунул ей в руки Мыша, выдранного наконец из волос, замоталобоих в покрывало и, пригнувшись, кинулся сквозь пламя.

Влажные волосы и кожаные штаны лишь отчасти предохранилиего. Ему показалось, что с обнажённого торса и босых ног начали сдирать кожу.Кое-как заслонив локтем глаза, он стрелой пролетел десять шагов и уже выбегал сдругой стороны, когда стена по правую руку надсадно охнула, оседая. Дымящееся,обугленное бревно выскочило из неё, крутанулось внутрь коридора и с силойударило Волкодава в бок, швырнув его на пол. Он сразу вскочил, понимая только,что ещё жив и ещё может бежать. Вторая лестница была прямо перед ним, как он ирассчитывал. Он бросился к ней и помчался вниз, прыгая через четыре ступеньки.Где-то далеко наверху ещё раз взвыл Людоед. Взвыл так, что было слышно дажесквозь гул пожара и крики мечущихся людей. Должно быть, огонь добрался доопочивальни. Потом вой затих – уже навсегда.

Волкодав напарывался на воинов ещё несколько раз.Большинство ни на что не обращали внимания, занятые поисками ближайшей дверинаружу. Лишь один что-то заподозрил при виде полуголого, покрытого копотьюнезнакомца, чуть не волоком тащившего за собой зарёванную девчонку. Наёмниксхватился было за меч, но Волкодав, не останавливаясь, метко пнул его в пах,чтобы впредь не лез не в своё дело. Воин согнулся, хватая ртом воздух пополам схлопьями гари. Обойдя его, Волкодав проскочил в дверь, что вела вниз, вподземелье. Захлопнул её и на всякий случай повернул ключ, по-прежнемуторчавший в скважине замка с внутренней стороны.

В подвале сизыми волнами плавал удушливый дым, но заглянутьсюда, кажется, никто так и не додумался. Дышать было нечем, настенный факел елечадил, треща и плюясь синеватыми язычками. Девочка слабо вскрикнула при видемёртвого палача. Потом ещё раз – когда увидела клетку.

Волкодав выругался. Освобождённый им узник, оказывается, несумел даже толком выползти из клетки сквозь открытую дверцу. Сил едва хватилотолько на то, чтобы выпростать голову и плечи. Он лежал лицом вниз, измождённыеруки трепетали, пытаясь сделать ещё усилие.

Волкодав выругался снова и, почти не замедлив шагов,нагнулся и подхватил его свободной рукой. Костлявое, чудовищно грязное телопоказалось ему невесомым. Узник дёрнулся, охнул, невнятно пробормотал «спасибо»и повис, точно мокрая вонючая тряпка. Ещё несколько мгновений, и Волкодав стоялперед дверью, что вела к тайному ходу, одну за другой ощупывая заклёпки: неподдастся ли какая-нибудь.

Он был не вполне уверен, что сумеет высадить эту дверь, еслине разыщет скрытых пружин.

– Дай мне, юноша… – прошептал узник. – Язнаю…