– Частично.

– А прежде вы не изучали живопись? В художественной школеили?..

– Это не та живопись, – не дала она закончить ему вопрос. –Я делаю портреты.

– Я полагал, что и этому надо учиться, – удивился Мейсон.

– Я это делаю по-другому. Беру фотографию, сильно увеличиваюее и печатаю, чтобы получился всего лишь размытый контур. Затем покрываю егопрозрачной краской. А потом заканчиваю портрет маслом. Довольно неплохополучается.

– Но Олни больше интересовался вашей…

Она улыбнулась:

– Я думаю, его интересовало мое отношение к искусству,жизни… Возможно, то, что в недавнем прошлом я была натурщицей.

– И каково это ваше отношение?

– Ну, если вы модель и позируете художникам, то к чемускрывать? Я терпеть не могу лицемерия… Так вот, однажды, во время сеанса уодного художника, мы разговаривали с Олни о его жизненной философии, о том, какя понимаю жизнь… И после этого он пригласил меня на вечеринку.

– Это тогда зашел разговор о картине?

– Нет, это было намного позднее.

– Хорошо. Расскажите о вечеринке. Вы разговаривали сДюрантом?

– Да.

– Он говорил о картинах Олни?

– Нет, не о картинах Олни. Он обсуждал своих коллег или,точнее, конкурентов.

– И Лэттимера Рэнкина?

– Да, о нем главным образом и шел разговор.

– Можете вы припомнить, с чего все началось?

– Я думаю, Дюрант хотел произвести на меня впечатление. Онбыл… ну, мы были на палубе, и… он пытался ухаживать за мной. Дело в том, что яочень хорошо отношусь к мистеру Рэнкину. По-моему, Дюрант, почувствовав это,решил как-то скомпрометировать его в моих глазах.

– Продолжайте.

– Говоря о мистере Рэнкине, он сделал несколько замечаний,которые я бы сочла немного, ну, немного… Я бы назвала их язвительными, если быречь шла о женщине.

– Но он не женщина, – заметил Мейсон.

– Определенно нет.

– Насколько я могу догадаться, руки он держал все это времяне в карманах?

– У мужчин руки редко бывают в покое, – заметила онанебрежно. – Его были настойчивы.

– И затем?

– Я сказала, что мне нравится мистер Рэнкин, что у насдружеские отношения, на что Дюрант ответил: «Хорошо, любите его, если вам такхочется, как друга, но никогда не покупайте у него картин. Можно влипнуть».

– И что вы на это ответили?

– Я спросила, что он имеет в виду.

– И что он ответил?

– Он сказал, что Рэнкин или не разбирается в искусстве, илинадувает своих клиентов и что одна из картин на этой яхте, проданная РэнкиномОлни, – поддельная.

– Вы спросили какая?

– Да.

– И он ответил?

– Да, Филипп Фети, та, что висит в главном салоне.

– У него приличная яхта?

– Да, вполне. На ней можно отправиться куда угодно, хотьвокруг света.

– Олни ходит в кругосветные плавания?

– Не думаю. Он иногда отправляется в круизы, но в основномиспользует ее для вечеринок, где… где он может развлекать своихприятелей-художников. Он проводит на борту очень много времени.

– А дома его друзья не бывают?

– Не думаю.

– Почему?

– Наверное, жена не одобряет.

– А вы встречались с ней?

– Определенно нет.

– Но вы хорошо знакомы с Олни?

– Да.

– Так… – сделал паузу Мейсон. – Рискую показатьсяневежливым, но вынужден это сделать. Вам предстоит давать свидетельскиепоказания.

– Но я этого не хочу.

– Боюсь, что теперь вам уже придется это сделать. В суде выповторите то, что сказал Дюрант. А теперь мне необходимо знать, могут ли вовремя перекрестного допроса вскрыться какие-то вещи, касающиеся лично вас икоторые вам не хотелось бы обсуждать.

– Это будет зависеть от того, в какое русло будет направлендопрос, – твердо сказала она, посмотрев в глаза адвокату. – Мне двадцать девятьлет. И я не думаю, что найдется девушка моего возраста, которая…

– Минуту, – прервал ее Мейсон, – постарайтесь не понять меняпревратно. Я перехожу к конкретным вопросам. Связывает ли нечто большее, чемдружба, вас и Лэттимера Рэнкина?

Она непроизвольно рассмеялась:

– О боже, нет! Искусство для Лэттимера Рэнкина – это все:его мысли, мечты и даже пища. Я для него только художница. И он, как друг,помог мне с заказами на несколько портретов. Мысль о какой-то любовной связи вголове Лэттимера Рэнкина – это что-то невероятное. Нет, мистер Мейсон,определенно нет.

– Хорошо, – продолжал Мейсон, – тогда еще вопрос: а с ОттоОлни?

Ее глаза немного сузились.

– А в нем я не уверена.

– Но каким-то образом ухаживать за вами он пытался?

– Пока не могу сказать ничего конкретного. Но уверена, чтоон не оставляет без внимания девушек с хорошей фигурой. А у меня хорошаяфигура.

– Вам приходилось оставаться с ним наедине?

– Нет.

– И никаких разговоров на эту тему?

– Нет, только… ну, я думаю, если бы мы остались одни, он нетратил бы времени зря.

– А почему вы так думаете?

– Мне это подсказывает мой опыт.

– Но вы же не оставались с ним наедине?

– Нет.

– И он не пытался ухаживать за вами?

– Нет.

– Давайте постараемся правильно понять друг друга, – сказалМейсон. – Это как раз то место, где непонимание недопустимо. Я незнаком с этимДюрантом, но если он ввяжется в драку, то непременно привлечет детективов. Онипереворошат все ваше прошлое, так же как и настоящее.

– Правильно ли я понимаю, мистер Мейсон, – начала она, глядяв глаза адвокату, – что против меня может быть использовано только то, чтоимеет отношение к Рэнкину или Олни?

– Или к эксперту Джорджу Лэтэну Хауэлу, – уточнил Мейсон,заглянув в свои записи.

– Ну что ж, мистер Хауэл – очень милый человек.