— Мне иногда кажется, что преступники прекрасно знают, что после тумана некромантам сложнее работать, — я натянула поверх платья халат и огляделась, удивляясь, что после сегодняшней аномалии доставили всего один труп. Может, остальные пока не нашли? Я склонилась над телом графа, выглядевшим в свете ярких ламп еще более испуганным, чем мне показалось на улице. Рона сделала тот же вывод про «фею снов», что и я: именно она, дарившая приятные грезы во сне, при превышении дозы заставляла испытывать дикий ужас и наяву видеть свои худшие кошмары. Граница реальности и воображения размывалась, отделить явь от морока становилось невозможно, и человек терял контроль над собой или над своим даром, пытаясь защититься от собственных страхов. И именно «фея» подкрашивала белки глаз на несколько часов после употребления, позволяя почти безошибочно определять тех, кто подсел на нее. Я срезала несколько волосков, забрала кровь, любезно набранную для меня вампиршей, и пакет с одеждой. Воздействие тумана делало невозможной магическую экспертизу, но, может, я и без магии смогу что-то найти?

* * *

Закрывшись в лаборатории, я разложила улики на широком столе. Начала с волос, и уже через несколько минут писала в отчете о «фее снов» — на этот раз точно, а не предположительно. И принимал ее граф в малых дозах не меньше месяца ежедневно, что было необычно. Каппеша я помнила по Смуте — лорд славился своим умом, изобретательностью и, как ни странно, для того времени, благородством. Потому, наверное, не только выжил, но и сумел удержаться у власти, по сути, поучаствовав в создании этой самой новой власти. Мало кому из бывших приближенных безумного короля это удалось. Характеристика Ровены соответствовала тому образу графа, который я помнила, а вот «фея снов» — нет. Такие люди, как Каппеш, обычно дорожат своим умом и сомнительных веществ, способных на него повлиять, не употребляют. Впрочем, за десять лет, что я его не видела, многое могло измениться. Передозировка в крови была ровно такой, чтобы задуматься — случайность, рука над стаканом дрогнула, или это было сделано специально? Эх, прощай, спокойная жизнь отдела. Теперь, пока смерть графа не раскроют, будут тут ходить всякие… Ага, уже ходят. Сквозь закрытую дверь лаборатории я услышала, как вампирша шлет кого-то к Морригану. Правильно, пусть следователя трясут, а то повадились — чуть что, сразу в морг с вопросами, как будто мы больше всех знаем.

Разложив одежду на столе, я первым делом проверила карманы. Пусто. Очередная странность, не характерная не только для лорда, но и вообще для хоть сколько-нибудь адекватного человека. Ни документов, ни монетки, ни даже артефакта или ключа от дома. Сами вещи дорогие, качественные — для меня, но не для графа Каппеша. Да и выглядела одежда потрепанной… Еще и разводы эти странные на носках и брюках. Поморщившись — право дело, чьи-то грязные носки — это не то, что хочется лицезреть с утра пораньше — я пинцетом сняла прилипшие травинки, соскребла грязь и растерла ее по стеклу. Красная глина и болотник? А это в городе откуда?!

Я задумалась. С каждой новой уликой дело становилось все более странным. Какова вероятность, что тело графа попало бы в особый отдел? Вообще с какой вероятностью его бы опознали без документов? Морриган, сам будучи виконтом, большую часть лордов Совета знал не только в лицо, но и лично. То, что он заглянул на место преступления — случайность. А если бы не заглянул? Тело с характерными признаками передозировки «феей» отправилось бы в наркотдел, где выяснили бы, что погибший употреблял уже какое-то время, и что доза в его крови превышена. Что дальше? Опознание без слепка ауры проблематично, а после тумана слепок не сделать. Документов нет. Отправили бы кого-то походить вокруг места смерти с фотографией, поспрашивать, кто видел-знает, и, не добившись результата, кремировали бы. Все-таки наркотдел куда больше волнует происхождение эликсиров и цепочка распространения, а таких вот, с передозировкой, у них десятки в месяц. Всех не опознать. Может быть, кто-то и признал бы графа случайно, как это произошло с Морриганом, но шансы не велики. Кто-то хотел скрыть смерть Каппеша? Возможно, но как-то глупо. Для этого проще тело спрятать. Не успели? Или Каппеш от них удрал — шел же он откуда-то босиком? Странно все это.

Морригану я свои подозрения высказала, передав отчет. В конце концов, он следователь из благородных, подводные течения и особенности поведения людей в высшем свете знает куда лучше, чем я. Вот пусть и расследует. Убедившись, что других тел нам так и не доставили, я отправилась в кабинет. Ровена, мурлыкая под нос какую-то веселую песенку, босиком пританцовывала на ковре и поливала своих питомцев странной нежно-лиловой жижей. Растения проявляли необычный для флоры энтузиазм и тянулись к вампирше разноцветными ветками, листиками, шипами, а иногда и хищно клацающими бутонами. Я к этому зрелищу успела привыкнуть и даже не вздрогнула, когда одна из вьющихся рядом с дверью алых лиан, Стесняшка, прозванная так за цвет, захотела дернуть меня за волосы. Поняв, на кого покусилась, лиана резко втянулась и попыталась слиться с узором на свело-бежевых обоях. Внимание на хулиганку я обращать не стала, сбросила у порога туфли, спрятала в платяной шкаф сумку и шляпку, и прошла к своему столу, стоявшему справа от входа. Мельком кинула взгляд на расположившийся напротив бордовый диван, до которого не смогла добраться утром. Рядом с ним стоял еще один шкаф из темно-вишневого дерева, в котором мы хранили копии всех отчетов. Стол вампирши был напротив двери, в дальнем конце слегка вытянутой комнаты, и стоял так, что первым, что мог увидеть заглянувший к нам посетитель, был злой оскал работающей за ним некромантки. Злым он был всегда — Ронька терпеть не могла возиться с бумагами. Все остальное свободное пространство занимали горшки с питомцами вампирши, ну а на полу лежала моя профессиональная гордость — огромный, от стены до стены пушистый бежево-коричневый ковер, на который я больше недели накладывала всевозможные чары от грязи и пыли. Его я присмотрела случайно во время одного из первых расследований, показала Ровене, объяснила свою идею… На ковер мы скинулись вместе, вдвоем же затолкали его в Ронькину машину — пришлось снять ради этого крышу, а так как дело было зимой и, как назло, в снегопад, пока доехали до Управления, настроение у нас было не радужным. Самоубийц среди наших коллег мало, поэтому, как только по коридорам пронесся слух: «мастер Шоль не в духе»,