Ее очки лежали недалеко на столе. Дорис носила их как можнореже из-за кокетства, но на улице они были ей необходимы, как она созналасьГенриетте, из-за близорукости и из-за того, что без стекол едва видела на метрперед собой. Именно этот недуг объяснял пустой и очаровательный взгляд, которыйпрельстил скульптора. Генриетта положила инструменты и воскликнула:

— Наконец это закончено! Надеюсь, вы не очень устали?

— О нет, нисколько, мисс Савернейк, но действительно всесовершенно закончено?

Генриетта улыбнулась:

— Нет, не полностью. Я еще поработаю над ней. Кончено то,что связано с вами. Я получила все, что хотела. Основа сделана…

Молодая женщина осторожно сошла с помоста и надела очки. Втот же миг ее лицо потеряло детское простодушное выражение и непостижимоеочарование. Осталась только хорошенькая, совершенно заурядная девочка. Дорисприблизилась к скульптуре.

— Ох, — воскликнула она разочарованно, — это не очень похожена меня!

Генриетта терпеливо объяснила ей, что это не портрет. Идействительно, между произведением и моделью почти не было сходства. ДорисСаундерс кое-чем снабдила скульптуру — формой глаз, линией скул, но это было неее лицо, это было лицо слепой девушки, которую мог бы воспеть поэт. Губыприоткрыты, как у Дорис, но рот статуи создан для молчания, а если он иоткроется, то для того, чтобы передать мысли, которые никогда не смогут прийтив голову Дорис Саундерс. Черты еще не были четко определены, это скорее быламечта о Навсикае, чем ее изображение.

— Надеюсь, — заявила Дорис Саундерс тоном, который давалвозможность догадаться, что она не очень на это рассчитывает, — надеюсь, чтоэто будет выглядеть лучше в законченном виде. Вы уверены, что я вам больше ненужна?

— Да, мисс Саундерс, — ответила Генриетта, которая бы охотнодобавила: «к счастью». — Но вы мне оказали большую услугу, и я вам благодарна.

Натурщица ушла. Генриетта приготовила себе кофе. Как онаустала, страшно устала, но как счастлива, словно после отпущения грехов.

«Спасибо тебе, Боже! — подумала она. — Я снова становлюсьчеловеком».

Ее мысли сразу переключились на Джона. Сердце забилосьбыстрее. Завтра, в «Долине», она его увидит…

Вытянувшись на диване, она медленно выпила три чашкигорячего, очень крепкого кофе. К ней возвращалась жизнь. Как она счастливаснова вернуться на землю! Она перестала быть чудовищем, каким ощущала себя впоследнее время, она избавлялась от своих неясных грез, ее больше невыталкивала на улицу какая-то таинственная сила, которая швыряла ее визнуряющий и раздражающий поиск неопределенной цели. Теперь, о великое счастье,эта пытка кончилась! Осталось только энергично работать, а это ее не пугает.

Поставив пустую чашку, Генриетта встала и пошла взглянуть насвою Навсикаю. Она долго рассматривала скульптуру, и морщины беспокойствапонемногу вырисовывались на лбу Генриетты.

Это не то!

Что здесь не так?

Слепые глаза!

Слепые глаза красивее глаз, которые видят… Они разрываютсердце именно детому, что они слепые. Сумела ли она. это передать? Дабесспорно. Но было еще что-то другое. Здесь присутствовало что-то чуждое, чтоона не хотела вкладывать, о чем она, конечно, и не думала… Что это?.. Как будтовсе было так, как она хотела, но это что-то было, оно было только указанием, ноотчетливым…

Она поняла! Это лицо скрывает за собой обыкновенную,заурядную душу.

Она как будто бы и не слушала по-настоящему разговорынатурщицы, однако ее пальцы их почувствовали и пальцы пропитали этимиразговорами глину… И это, она знала, уже не изменить никогда!

Она быстро отвернулась. Может быть, это только воображение?Ну конечно, это так! Завтра она посмотрит на свое произведение другими глазами.Пересекая мастерскую, она остановилась перед «Обожающей» — статуэткой,вырезанной из прекрасного грушевого дерева, которое она берегла много лет,прежде чем использовать. Вот это было действительно хорошо! Это лучшее из того,что она сделала за последнее время. Это — для салона, для «Международногосалона художников» и это — хорошая работа. Тут есть все: покорность, сила вмускулах затылка, опущенные плечи и, едва приподнятое, странное лицо, котороеона почти лишила черт, поскольку поклонение и обожание лишает индивидуальности.Да, это так! Покорность и полное выражение боготворения…

Генриетта вздохнула. Почему Джон из-за этой статуэтки такразгневался? Это был такой приступ гнева, который ошеломил его самого и которыйраскрыл в нем что-то такое, о чем он сам не догадывался. Решительным тоном онсказал:

«Вы не можете это экспонировать!»

И не менее решительно она ответила:

«Я буду ее выставлять!»

Она мысленно снова вернулась к Навсикае. Здесь не былоничего, что она не смогла бы привести в порядок. Немного успокоившись,Генриетта обернула глину влажной тряпкой. Она продолжит работу в понедельник, аможет, во вторник… Ничто теперь не торопит. Работа в основном закончена, теперьтребуется только доработка…

Впереди у нее было три дня счастья. С Люси, Генри, Мидж… И сДжоном.

Генриетта зевнула, потянулась, с удовольствием чувствуя, какнапряглись все мышцы, и призналась себе, что действительно очень устала.

Приняв горячую ванну, она легла. Вытянувшись в темноте, соткрытыми глазами, она сначала смотрела на звезды, видимые через стеклянныйпотолок мастерской, потом взглянула на стеклянную маску, одну из первых своихвещей. Маска была освещена слабым светом, который ночью оставался включенным.Эта маска теперь казалась довольно условной. «К счастью, — подумала Генриетта,— наблюдается прогресс!»

Она решила заснуть. Очень крепки кофе, выпитый перед сном,ей не помешает. Уже давно она знала, как вызвать сон. Нужно выбратькакую-нибудь мысль и не сосредоточиваясь, предоставить ей возможность идтисвоим ходом, мечтать, потихоньку скользить к небытию…

С улицы донесся шум мотора, затем смех и голоса, которыесливались с ее мыслями, уже наполовину бессознательными. Машина, как тигр…желтая и черная… в полосах… Это джунгли… Рядом река… Большая тропическая река,текущая в сторону моря, в сторону порта, откуда уходят белые пароходы… Хриплыеголоса кричат: «До свидания!»… Она — на палубе… И Джон рядом с ней… Они обауходят в совершенно синее море… За обедом он улыбнулся ей… Это было так, какбудто бы они в золотом дворце… Бедный Джон!.. Машина, скорость… сумасшедшаяезда, все дальше и дальше от Лондона… Дюны… Леса… Преклонение… «Долина»… Люси…Джон… Болезнь Риджуэй… Дорогой Джон…