Джон позвонил домой, сказал, что его вызвали на срочнуюконсультацию за пределами Лондона, и отправился к Генриетте. Он обнял ее сразуже, как вошел в мастерскую, обнял и крепко прижал к себе. Это было что-то новоев их отношениях. Генриетта внимательно и удивленно посмотрела на него своимибольшими глазами и ловким движением освободилась.

Она стала готовить ему кофе и одновременно задавала вопросы,на которые он не стал отвечать. Какое для нее имело значение, пришел ли онпрямо из больницы или нет. Если он был здесь, у нее, значит, не для того, чтобыбеседовать о своей работе, а для того, чтобы ухаживать за ней и забыть все: ибольницу, и мамашу Крэбтри, и болезнь Риджуэй, и свои исследования — все это,от чего он так страшно устал.

Однако, шагая по мастерской, он начал говорить именно омедицине. Джон читал настоящую лекцию, все больше увлекаясь. Иногда он прерывалее, чтобы объяснить Генриетте непонятные выражения в более доступной форме.

— Вы понимаете, Генриетта, эта реакция должна была быть…

— Положительной, я знаю. Это реакция ДЛ. Продолжайте!

— Как вы узнали о существовании реакции ДЛ?

— В книге.

— В какой?

Генриетта принесла книгу.

Он бросил на нее короткий взгляд.

— Это ничего не стоит. Автор во всем ошибается. Если выдействительно хотите получить об этом представление, то лучше прочитать…

Она прервала:

— Я хотела получить только общее представление и узнатьсмысл некоторых слов, которые вы употребляете, чтобы не надоедать вопросами.Продолжайте, пожалуйста! Теперь я буду хорошо себя вести!

Джон продолжал свою речь и в течение двух часов провеланализ своей проблемы: он пересмотрел свои теории, выдвинул новыепредположения. Он совсем забыл о присутствии Генриетты. Она несколько разсказала вслух то, о чем он говорить боялся. Вернулась вера в себя, в свои силы.Он не ошибся. Надо бороться дальше! Можно попробовать еще один вид лечения.

Наконец, он почувствовал, что сказал все. Все ему былотеперь ясно. Завтра же он попросит приготовить растворы нового состава иназначит новую схему лечения. Он — прав, он — победит!

Он сел на диван, через две минуты крепко уснул и проснулсятолько на следующее утро. Генриетта готовила чай. Они друг другу улыбнулись.

— Вот чего не было в программе, — сказал он.

— Все в порядке, — ответила она. Его взгляд упал на полки скнигами.

— Если этот вопрос вас интересует, я принесу вам книги обэтом.

— Они меня совершенно не интересуют! Меня интересуете тольковы, Джон!

— Только, пожалуйста, не читайте больше ту книгу, ее автор —шарлатан.

Она засмеялась. Он подумал, что нет ничего смешного в том,что он строго осудил своего коллегу. Вот это его всегда поражало: Генриеттамогла над ним смеяться! Он к этому не привык. Вероника всегда думала только осебе. Герда относилась к нему чрезвычайно серьезно. А Генриетта отбрасывалаголову назад и смотрела на него с Улыбкой, нежной и насмешливой, как будто быговорила:

«Нужно изучить эту странную особу по имени Джон, какой он все-такисмешной!» — «Она смотрит на меня так же, как рассматривает свои произведения, —подумал он. — Она думает обо мне совершенно отвлеченно, без всякого чувства».Ему хотелось другого…

Снова появился маленький демон и стал нашептывать: «Ты отнее требуешь как раз того, что тебя так раздражает в Герде…»

Он понимал, что совершенно нелогичен, что не знает, чегохочет. Опять появилась эта нелепая фраза: «Я хочу домой!» Что это значит?

Через несколько часов он покинет Лондон, он забудет про всехбольных, у них какой-то кисловатый противный запах. Он будет дышать чистымосенним воздухом, езда на машине на предельной скорости его успокоит. Хотя нет,все будет совсем не так! Ведь он вывихнул запястье, и машину поведет Герда. Онаникогда не научится держать руль! Он заставлял себя молчать и сжимал зубы, поопыту хорошо зная, что его замечания ничего ни исправят, наоборот! Никто несмог научить Герду переключать скорость, даже Генриетта от этого отказалась.

У Генриетты было терпение, которого не было у него Онаобожала автомобиль. О своей машине она говорила восторженно, даже лирично, какговорит поэт о весне или о первых снежинках.

— Это прекрасно, Джон! Она летит по дороге, как птица! Натретьей скорости она забирается на этот крутой холм удивительно легко! Вытолько прислушайтесь к ритму ее мотора!

Однажды эти разговоры вывели его из себя.

— Может быть, — воскликнул он, — вы чуть меньше будетедумать о своей машине и чуть больше обо мне?

Он всегда жалел потом об этих вспышках гнева, стыдился их,но избежать не мог. Они появлялись тогда, когда он меньше всего этого ожидал.Как гром с ясного неба…

Одна ссора с Генриеттой произошла тоже неожиданно. Онсогласен — у нее талант, даже большой талант. Но ее произведения он ненавидел,одновременно восхищаясь ими.

Однажды Герда сказала:

— Генриетта попросила меня позировать ей.

— Тебя? — тон его ничего хорошего не предвещал.

— Да, — ответила она. — Завтра я пойду к ней в мастерскую.

— Что хорошего она из тебя сможет сделать?

Да, он говорил с ней не слишком любезно, но она этого дажене заметила. Он подумал, что это в духе Генриетты — делать всем приятное.Герда, наверное, хотела, чтобы сделали ее бюст.

Действительно, этот бюст, маленькую гипсовую статуэтку,Герда принесла домой примерно через десять дней. Герда сияла. Вещица былахорошо выполнена и выглядела красиво, как все, что выходило из рук Генриетты.Это была идеализированная Герда, и модель осталась очень довольна.

— Это просто очаровательно! — восхищалась Герда.

— Неужели это сделала Генриетта? Даже не верится, — сказалДжон.

— Наверное, это очень отличается от других ее произведений,от того, что она делает обычно. Но это очень хорошо!

Он не стал спорить. Ему не хотелось портить радость Герде,но при первом удобном случае он высказал свое мнение Генриетте.

— Зачем вы сделали этот смешной бюст Герды? С вашей стороныэто неблагородно. Ведь обычно вы делаете хорошие вещи.

— Та вещь не так уж плоха, и Герда ею довольна.