наоборот, высвободилось из чрева подземелья. Старик будет недоволен, что мы не разбудили его раньше.

Николай кивнул, оттягивая марлю от дыма. Солнце только начинало всходить над верхушками бескрайней тайги, а с бурлящих порогов Учура слышался отдалённый крик таёжных выдр и всплеск выскакивающей из воды рыбы.

- Вот и отметили день рождения, - с досадой проговорил Антон, наклонившись, входя в палатку, однако из неё уже выходил сам Дмитрий Семёнович.

- С днём рождения! – произнёс он по-дружески, щурясь заспанными глазами на солнце. – Даша едва заснула после вчерашней находки, пускай ещё поспит девочка. – Взглянув на озабоченного помощника, тут же добавил:

- По лицу вижу, что-то случилось. Верно?

Наскоро умывшись, профессор подсел к костру и взял протянутую Николаем кружку с горячим чаем.

- Выкладывайте. Чувствую, выходной и праздник отменяются. Где Тимофей?

Антон вкратце объяснил создавшуюся ситуацию. На данный момент она состояла в том, что магнитный датчик показывал небывалый выброс в атмосферу каких-то неведомых лучей гравитационного поля, разломанную неизвестно кем каменную кладку и непонятный визит к скалам берега реки их геодезиста, ничего никому не сказав о своих таинственных планах. Перечисление фактов заняло не больше двух минут, заставив начальника группы глубоко задуматься, попыхивая папиросой. Николай свистнул Лёшку и добавил, что пёс с утра ведёт себя весьма тревожно, очевидно, чувствуя своим природным рефлексом что-то ещё, неизвестное им самим. Все трое, присев рано утром у костра, всё явственнее ощущали вокруг что-то недоброе, всё сильнее их пронизывала тайна, всё отчаяннее охватывало предчувствие какой-то необъяснимой… катастрофы.

Именно в этот момент из палатки вышла Даша.

№ 3.

Тимофей Ружин, он же Владислав Рогожин, он же Константин Безруков, он же бежавший из сибирских лагерей бывший заключённый, пробирался сегодняшним утром меж скал и порогов бурного Учура к одному, только ему знакомому месту. Николай-калмык был неправ, когда говорил коллегам по экспедиции, что в эти места ещё не ступала нога цивилизованного человека. Ровно восемь лет назад, сбежав из лагеря во время этапа в другую зону, Ружин вместе с напарником – таким же отъявленным зэком – на плоту пересекли почти весь разлив клокочущей реки и, никого не повстречав за свою двухнедельную одиссею, укрылись в этих местах на целых два года, промышляя охотой, рыболовством и собиранием ягод. Чем, собственно, и питались всё это время. Когда пришла пора второй зимней голодовки, Ружин добросовестно и можно сказать даже скрупулёзно расчленил труп своего бывшего подельника, закоптил человеческое мясо, и лишь поэтому выжил, не оставив в своей душе ни грамма разочарования содеянным. Дважды он попадал в лапы приамурских медведей, а однажды едва не был разорван в клочья тигром, однако во всех трёх случаях спасла винтовка, отобранная им при побеге у одного из охранников, который так и остался валяться в тайге с проломленным черепом. Он стал обладателем трёх десятков патронов, что, собственно, и спасло ему жизнь. Вернувшись назад в цивилизованный мир, когда о нём уже и вспоминать забыли, изменив внешность и сделав кое-какие пластические подтяжки на лице, бывший каторжанин вступил в новую жизнь, имея при себе изрядный запас золотых самородков, намытых им с ещё живым подельником. Если бы жители и изыскатели приамурских регионов знали, какие несметные богатства таят в себе геологические пласты вдоль Станового хребта у истоков Учура, то этот регион давно заполонили бы геологи и старатели со всей страны, не хуже тех мест в Карелии, где он так же когда-то промышлял старательством. Но, поскольку местность пользовалась дурной славой и была признана в научных кругах аномальной зоной с белым пятном на карте, то и желающих попасть сюда находилось весьма редко. А если попадались, то исчезали бесследно, не оставив после себя никаких следов, как это произошло с группой профессора Требухова. Поэтому Ружин был немало удивлён, когда год назад узнал, что на следующее лето в те места, где он два года скрывался от правосудия, снаряжается экспедиция энтузиастов, да ещё и под предводительством Сазонова, которого хорошо знал его покойный отец. Узнав в бывшем подконвойном сына своего погибшего приятеля и не имея сведений о его прошлой жизни, Дмитрий Семёнович согласился взять мнимого геодезиста к себе в команду. Ружину же только это было и надо, чтобы вернуться в те места, где он закопал основную часть своих намытых самородков. Таким образом, бывший старатель был зачислен в группу Старика с единственным условием: во всём слушаться начальника экспедиции и по возможности оказывать помощь остальным участникам похода. На поверку Ружин оказался неплохим напарником, а то, что он зачастую бывал замкнут в себе, особо никого не интересовало, раз его знает сам глава экспедиции.

Передав дежурство Николаю-калмыку, Ружин захватил рюкзак, металлоискатель, винтовку, и отправился к скалам, совершенно не интересуясь тревожным гудением зуммера, раздававшимся из штаб-палатки лагеря. Часы не работали, но по положению едва всходящего солнца, бывший старатель определил, что сейчас никак не больше пяти часов утра. Если бы он посмотрел на показания приборов, то наверняка задумался, поскольку они показывали какую-то несусветную чушь. Радиолокатор извещал, что на расстоянии трёхсот метров, как раз там, где они вчера заложили камнями вход в подземелье, находится что-то материальное, с тепловыми и магнитными характеристиками, присущими только чему-то большому, расплывчатому и… газообразному, - так, во всяком случае, показывал прибор. Кроме того локатор выдавал ещё одну информацию, по своей структуре и длине частотных волн кардинально отличающуюся от первой. Дистанция до объекта постоянно менялась и, следовательно, можно было сделать вывод, что объект движется как бы огромными скачками, то приближаясь к лагерю, то отдаляясь от него на произвольные расстояния.

…Что-то высвободилось из подземелья, заполонило собой всё пространство близ входа и, казалось, на радостях после столь длительного заточения, принялось носиться и метаться туда-сюда, взмывая вверх и рушась вниз, тем самым сведя с ума все настроенные на частотные волны приборы.

Но Ружин этого не заметил.

До прибрежных скал с его тайником было не слишком далеко, и к обеду он рассчитывал вернуться назад, чтобы как раз поспеть к праздничному столу с копчёным тайменем. Потом он, как ни в чём не бывало, переночует в палатке, а рано утром, напросившись предварительно на утреннее дежурство, покинет к чертям собачьим этот лагерь, захватив с собой рюкзак с золотом, провизией и ружьём. Он уже однажды добирался в одиночестве через тайгу к цивилизации – доберётся и сейчас. Пусть эти горе-археологи копаются в своих каменных развалинах, ему-то что? У него наступала новая, богатая и насыщенная приятными хлопотами жизнь.

…Таков был план.