Николай посветил фонарём в образовавшуюся брешь между развалом камней, выхватил лучом из темноты стоящую столбом пыль с лохмотьями вековой паутины, повернулся к друзьям:

- Ничего не видно. Придётся спуститься на две ступени, как и задумали. Я пойду первым, а вы подстрахуйте меня сверху.

Он обвязал верёвкой пояс, отдал конец профессору и сделал первый шаг в пустоту. Зыбкая и эфемерная тьма тут же поглотила его силуэт, оставив на поверхности только кусок верёвки, за конец который держал руками Дмитрий Семёнович. Антон находился рядом со Стариком, но ушиб колена не позволял ему двигаться вслед за калмыком.

- Что видишь? – спросил начальник, привалившись спиной к уцелевшему ряду каменной кладки.

- Пока только плесень и паутину…

Голос Николая, казалось, шёл из водосточной трубы, настолько он был глух и отдалён от поверхности, а ведь вниз вело всего восемь ступеней, и сейчас он стоял на второй из них. Наверху, при солнечном свете ничего внизу не было видно, но луч фонаря в руках проводника белел едва заметным бликом, прыгая в пыли по стенам, потолку и полу (если это можно было назвать полом).

- Стоп! – донеслось приглушённо снизу. – Вижу…

- Что? – вскричали оба.

- Что-то странное…

Послышался шорох, что-то упало и скатилось вниз по ступеням, проводник чертыхнулся. Пауза, казалось, длилась целую вечность, отчего у обоих геологов вспотели от напряжения спины.

- На камнях вижу какие-то… рисунки, - продолжал комментировать Николай. – Здесь кругом рисунки.

Антон переглянулся недоуменно со Стариком.

- Какие рисунки?

- Древние!

- Понятно, что не современные, - чертыхнулся начальник группы. Ему не терпелось спуститься вниз, но проход был узким, приходилось ждать и слушать, что передаёт им Николай. – Вылезай, Коля, смени меня, а я сам всё осмотрю.

- Сейчас… - донеслось снизу.

Внезапно из провала на свет божий выпорхнула полуслепая, потревоженная человеком летучая мышь. За ней ещё одна, ещё, потом из темноты с жутким безмолвием высвободилась целая стая перепончатокрылых созданий, пронёсшаяся мимо геологов, едва не затмевая небо своим огромным скопом, словно грозовой тучей. От неожиданности оба геолога отпрянули от стены, и верёвка выскользнула из рук профессора как натянутая леска при резкой поклёвке.

- Чёрт! – выругался Старик, отмахиваясь от последней особи. – Хватай верёвку, Антон!

Он и сам видел, что оставшийся отрезок верёвки внезапно дёрнулся, рванулся куда-то вниз и, кольцо за кольцом, начал исчезать в пустоте провала. Антон запоздало бросился к быстро ускользающему концу, но замешкался с ушибленной коленкой и потерял драгоценные секунды. Вздрагивающий и вертящийся толчками конец исчез так же быстро, как появились и улетели летучие мыши. Сазонов кинулся к входу, но был остановлен рукой Антона, схватившей его за воротник куртки. Бросив отчаянный взгляд на младшего товарища, профессор хотел было вырваться и закричать, что в подземелье остался их проводник, но тут же осёкся, увидев побелевшее лицо своего помощника. Тот стоял с бледным лицом, опёршись на здоровое колено, и указывал расширившимися от удивления глазами на выкатившийся из темноты провала предмет, блеснувший на солнце ярким бликом.

…Это были часы Николая.

Один циферблат без браслета.

№ 5.

А потом произошло нечто несуразное.

Будто огромным пылесосом – невидимым и мощным – их вырвало из пространства, всосало в себя, втянуло внутрь провала и, взвыв как ядерный реактор, стремительно унесло прочь в зияющую пустоту. Град камней обвалился, засыпая ружья; пыль, поднятая обвалом, застлала всё кругом коричневым облаком, земля дрогнула и… наступила тишина.

Трое геологов исчезли с лица земли, и только разбросанные ружья, фонари, ещё подающие свет и, собственно, сами следы, натоптанные на первых двух ступенях зева выдавали их недавнее присутствие. Дальше – пустота. Вакуум. Ноль в квадрате. Людей как не бывало.

Вихрь пронёсся и утих, засыпав следы изыскателей новой порцией обвалившихся веток и иголок. Белки вновь занялись сбором шишек, по небу стремительно пронеслись скопы, направляясь к побережью Учура на охоту, где-то вблизи пробежала росомаха и послышался недовольный рык бродившего в этих угодьях тигра. Лес снова зажил собственной, неподвластной человеку жизнью, будто и не было никакого выброса магнитного излучения из недр земли. Зев провала так и остался открытым, словно его «распечатала» чья-то невидимая рука, чья-то сила, находящаяся по ту сторону пространства и времени. Датчики в лагере изыскателей тотчас успокоились, пляска показателей шкалы остановилась на отметке зелёной линии, что означало нормальное состояние атмосферы, зуммер тревоги утих, и всё вернулось на круги своя. Ни Даша, ни Лёшка ничего не услышали и не заметили, как, впрочем, и весь животный биом тайги, находящийся поблизости.

Прошло два часа. Затем три. Коллеги не возвращались. Даша уже десять раз переставила нехитрую посуду на столе, несколько раз разогрела на столе приготовленную из копчёного тайменя великолепную уху, успела собрать дюжину горстей ягод к столу, а геологи всё не возвращались. Оставалось только ждать. Но ожидание затягивалось и в душе девушки начала разрастаться тревога: вот когда мог понадобиться Тимофей Ружин, который ушёл ещё засветло, пока лагерь геологов только просыпался.

Лишь на пятый час ожидания, когда девушка уже собиралась стрелять в воздух из ружья, подвергаясь смутной панике, в расположении лагеря, наконец, появился бывший старатель, к которому с отчаянным и тревожным лаем кинулся Лёшка, словно оповещая одного из своих хозяев о непонятном отсутствии остальных. Не обращая внимания на собаку, мнимый геодезист наскоро прошёл в свою палатку, по пути угрюмо кивнув застывшей у стола девушке, покопался с минуту внутри, и вышел, только тогда потрепав пса за ухом. Даша смотрела на него, ничего не понимая и не в силах вымолвить хоть слово, настолько нелепо и загадочно выглядело его возвращение: пришёл – зашёл – вышел – кивнул, и всё это молча, без единой на то фразы. Он осмотрел лагерь долгим взглядом, бросил подозрительный взгляд на штаб-палатку и, видимо, только сейчас заметил, что лагерь абсолютно пуст, не считая пса и безвольно стоящей девушки с миской ухи в руках. Она так и застыла с ней, совершенно забыв поставить миску на стол, где стояла бутылка коньяка, кружки и прочая снедь для торжественного случая по поводу дня рождения Антона. Солнце уже давно перешло полуденную отметку, а остальных всё не было.

- Где? – наконец подал голос хмурый сибиряк. Освободившись от тяжёлого, набитого самородками рюкзака и запрятав его в палатке под свой спальный мешок он, тем не менее, был хмур и неразговорчив до последней минуты, пока не встал вопрос об отсутствии остальных