– Этот Ваня тоже уехал?

Лиза молча кивнула.

– Может, они вместе удрали? –улыбнулась я. – Решили начать жизнь сначала?

Лиза вновь стала чиркать зажигалкой.

– Нет, – выговорила она наконец.

– Но вы же сами только что сказали:любовник уехал и Аня исчезла, напрашивается естественный вывод…

– Они хотели пожениться, – перебиламеня Лиза, – только Ваню в армию призвали, а Анька уже после его отправкиузнала, что беременна. Ну и давай ему писать, дескать, что делать-то? Ванькаответ прислал: рожай, разве это семья, без детей? Вернусь, и в загс пойдем. ВотАня и решила не делать аборт. Елена Тимофеевна ее два месяца уговаривала, всезудела: «Обманет он тебя, не женится, останешься одна с ребенком, одумайся, неломай себе жизнь!»

– Выходит, мать была права, –прервала я Лизу, – Ваня ведь не повел Аню в загс!

Лиза помолчала, потом продолжила:

– Нет, Ваню убили, в Чечню он попал.Анька Полю родила и сказала, что всю свою жизнь девочке посвятит, а потомпропала. Осталась Елена Тимофеевна с малышкой одна. Все надеется – придетАнька, только сейчас стало понятно: зря! Убили Аню.

– Я бы все же не стала делать столькатегоричный вывод, случается, что человек теряет память, оказывается вбольнице или интернате для слабоумных. Всегда нужно надеяться.

– Замечательный совет, – фыркнулаЛиза, – но мне кажется, что лучше очутиться в могиле, чем стать идиоткой.Только Ани уже нет!

– Ну откуда такая уверенность?

– Ты где куртку взяла? – вопросом навопрос ответила Лиза.

Я решила, что она хочет переменить темуразговора.

– В магазине.

– В каком?

– Тебе понравилась курточка? Там большетаких нет, одна висела.

– Что за лавка?

Мне страшно не хотелось признаваться, что я приобрелавещь в секонд-хенде, но Лиза была очень настойчива, пришлось выдавить из себя:

– Ну… в комиссионном… таком, совершеннозамечательном… Там только новые вещи висят, за копейки, с бирками. Зачем лишнеетратить, когда можно дешево купить? Ну какой смысл переплачивать…

– Это куртка Ани, – перебила меняЛиза.

Я замахала руками.

– Что ты! Новая вещь, с биркой!

– Откуда же паспорт взялся? Как он заподкладку угодил?

– Ну… завалился.

– Это понятно. А в карман каким образомпопал?

– Не знаю, – вздохнула я.

– Анька побежала на почту, – тихосказала Лиза, – хотела получить денежный перевод, ей отец Вани иногдаприсылал немного деньжат для Поли. Андрей Иванович в Тамбове живет, он сВаниной матерью давно развелся, но сына не бросал, а когда Ваня погиб, стал Анепомогать, немного, правда, давал, только Анька любой копейке радовалась.Значит, она взяла паспорт, без него на почте ничего не дадут, и ушла. Этокуртка Ани. Ее убили, а одежду в магазин сдали.

– Невероятно! – подскочила я. –Там же ценник висел!

– Экая сложность, – нахмуриласьЛиза, – я тебе на ксероксе кучу таких сделаю!

– Но продавец меня уверял, что вещьновая!

– Врал.

– Ну-ка принеси сюда куртку, –велела я.

Лиза легко встала и неслышно выскользнула вкоридор. Спустя пару минут она вернулась с моей обновкой.

– Ты посмотри внимательно, – сказалая, – куртка совершенно новая, неношеная.

– Так Аня ее за два дня до смертипринесла, – пробормотала Лиза, разглядывая рукава.

– Интересно, однако, – протянулая, – странно получается…

– Что? – спросила Лиза, включаянастольную лампу.

– Ты говорила, будто Аня нуждалась вденьгах…

– Конечно, сама рассуди: ребенокмаленький, растет быстро, вещи

прямо горят, один раз надела – мало. ЕленаТимофеевна содержала и дочку, и внучку. Полечку она одевала, обувала, а Аньке денегне давала, воспитывала ее таким образом. Дескать, не послушалась меня, родиладевочку, теперь сама о себе и заботься. Она Аньку куском хлеба попрекала. Купитдетского питания, откроет банку, кормит Полю и приговаривает: «Ох беда! Сорокрублей сто граммов, а девочке двести пятьдесят давать надо. Да, пока ее на ногипоставишь и до ума доведешь, много времени пройдет! Ой, беда, беда. Как девочкурастить?!» Вроде и не говорила ничего плохого, только Аня начинала плакать иубегала.

Я тяжело вздохнула. Встречаются такие люди.Есть у меня одна знакомая, Нина Степановна, большой мастер по части подобныхпроделок. Свою дочь Катю, мою хорошую подругу, она доводит почти до больницысамым простым образом. Нина Степановна – пенсионерка преклонных лет, поэтомудень-деньской сидит дома. Несмотря на почтенный возраст, она чувствует себяотлично, но от скуки начинает выдумывать всякие болячки. Стоит только Катюхе,еле живой после тяжелого рабочего дня, появиться на пороге, как любящая мамочканакидывается на нее с одной и той же жалобой:

«Ах, мне плохо, я скоро умру».

По-моему, на такое провокационное заявлениеследует совершенно спокойно ответить:

«Хорошо, я не против, куплю тебе красивыйгроб, чтобы перед людьми стыдно не было».

Старух-эгоисток, вызывающих родственников наскандалы, очень ошарашивает, когда вы с ними соглашаетесь. Ведь чего ждет НинаСтепановна? Да того, что Катька станет причитать: «Ой, мама, перестань! Ты ещепроживешь сто лет!»

«Нет, – завоет маменька, услыхав кодовуюфразу, – все, воды, валокордина, мне конец!»

Катька начинает метаться по комнатам,успокаивать капризницу. При этом учтите, что у Катюхи за плечами четыре тяжелыеоперации, а у Нины Степановны – в ее восемьдесят пять лет – железное здоровье.В результате Катя с трясущимися руками подает бедной мамочке ужин, а та, стенаяо больных внутренностях с раковой опухолью, ловко поглощает бутерброды с икрой,красной рыбой и копченой колбасой. Подходящая диета для больной с опухольюжелудка, не правда ли?

Если у вас дома проживает подобная штучка, шантажирующаясемью возрастом и состоянием здоровья, советую спокойно отвечать на всестенания:

«Умирать собралась? Заверяю тебя, поминкисправлю на высшем уровне, стол порадует твоих подружек».