– Ах, кузина! – говорит Август снимку. – Пора тебе перестать прятаться.

Принцесса Калла Толэйми наконец-то найдена.

Глава 2

С потолка срывается капля воды. Потом еще одна. Калла Толэйми бросает вверх негодующий взгляд, но от ее негодования капли падать ей за шиворот не перестают. Все, что она может, – сдвинуться на дюйм влево и сильнее вжаться в пыльную стену.

– Какого хрена так долго? – бормочет себе под нос Калла.

Она держится у подножия лестницы в своем доме, сторожит вход в коридор, а ее пальцы тем временем сплетают фенечку – браслетик из трех льняных ниток. Живет она в противоположном конце длинного извилистого коридора на нижнем этаже, в обшарпанной квартирке с тесными комнатами и мишенями для стрельбы из арбалета, приклеенными к дверям. Обычно ей и в голову не приходит высунуться наружу, в эти коридоры и на лестницы, где попрошайничают по углам или во весь голос несут всякий бред дети-сироты и бездомные, сидящие на корточках. Ни у кого нет причин задерживаться здесь, разве что понадобится перехватить кого-нибудь по делу у входа. Калла пинает ботинком какой-то камень в углу, приседает и замирает.

Сегодня как раз надо кое-кого перехватить по делу. Иначе любой заплутает в попытке отыскать ее квартиру. Вот она и ждет, а чтобы занять руки, плетет фенечку. Хмурый день освещен единственным светильником на стене, мигающая лампочка в нем того и гляди перегорит. Электросеть постоянно работает с перегрузкой. Жильцы крадут электричество из проводов и щитков точно так же, как крадут воду с помощью самодельных врезов повсюду, где трубы проходят под землей. Сань распространяет стойкий запах гнили и воровства – воняет от грязных луж, в которых мокнут мешки с мусором, от пластиковых тазов, оставленных в переулках, чтобы бродягам было куда испражняться. Чем ниже этаж, тем сильнее ощущается эта постоянная вонь. В квартиры наверху, возвышающиеся над городской линией горизонта хотя бы на дюйм, в определенное время суток залетает слабый, но свежий бриз с моря.

Мучения в Сань-Эре – не кара, а просто образ жизни. Любой ропот недовольства его жителей сразу же сливается с гулом местных предприятий. Города-близнецы постоянно укрыты одеялом шума, который не дает различить ничего конкретного, но ничего и не заглушает.

Услышав приближающиеся шаги, Калла перестает плести браслет и рывком вскидывает голову. Дом изобилует входами, попасть внутрь можно и с крыши, и из соседних комплексов, где часть наружных стен снесли ради удобства прохода на некоторых этажах. Но гонцы, которых посылают из дворца, не в состоянии толком ориентироваться на этих улицах – в этой клоаке непристойностей, замаскированной под большой город, в этой живущей, дышащей, бурлящей половине Сань-Эра. И они пойдут наземным маршрутом, будут щуриться, вглядываясь в полустертые метки у главных входов каждого жилого дома, протискиваться в переулки и постепенно спускаться на нижние уровни. Сегодня по городам-близнецам предстоит разнести восемьдесят восемь свертков, содержащих восемьдесят восемь браслетов. Один из них предназначен для Каллы, несмотря на то что в официальных бумагах об этом ничего не сказано.

– Что делаешь?

Какой-то мальчишка высовывает голову из-под лестницы, Калла бросает на него взгляд и морщится. Мальчишка весь в грязи, которая отваливается от штанов бурыми кусками. Пока он подступает бочком, со стороны входа наконец доносятся приближающиеся шаги. Калла щурится в приглушенном свете. Слишком стар. И тащит слишком много пакетов с покупками. Не посыльный. Отступив в сторону, она пропускает его к двери одной из квартир на нижнем этаже.

– Ты что, не знаешь? – Калла смотрит на мальчишку в упор. – Будешь слишком часто соваться в чужие дела, какое-нибудь божество влетит тебе в нос и отнимет у тебя тело.

Мальчишка хмурится:

– Это кто сказал?

– Не веришь мне? – Калла заканчивает плести браслет. – В провинциях богов так боятся, что друг на друга даже не глядят. Достаточно задать один неуместный вопрос – и все, коварное божество внедрится и погасит в тебе ци.

Она завязывает на конце браслета симпатичный бантик. Плетение из льняных ниток и даже просто выращивание льна – развлечение детей опять-таки из провинций. Рукоделие Каллы резко контрастирует с ее утонченным обликом: прямо подрезанной челкой, падающей на глаза, черной завесой волос длиной до талии, черной маской, которая прикрывает нижнюю половину лица и приглушает голос.

Принцесса Калла Толэйми в последнее время заметно изменилась, однако она носит все то же тело, что неожиданно, ведь выбор для легкого обмена у нее более чем богат. Без сытных дворцовых трапез она похудела – лицо заострилось, почти осунулось. С круглыми щечками она рассталась в первый же месяц, когда начала скрываться, и каждый раз, взглянув на себя в зеркало, ужасалась, замечая, что ее вид становится все более злодейским. Потом она рассудила, что могла бы и обратить себе на пользу новую внешность беглянки, решительно взялась за ножницы и отхватила зачесанные на лоб прямые пряди, оставив длину чуть больше, чем следовало, чтобы прикрыть глаза. С тех пор она подстригает челку лишь в тех случаях, когда она, отрастая, полностью закрывает обзор. Вероятность, что кто-нибудь узнает ее, есть всегда. Правда, небольшая, если вспомнить, как мало внимания люди уделяют лицам в городе, где эти лица постоянно меняются, но все-таки есть.

Разумеется, если верить заявлениям дворца, Калла мертва. Ее застигли перелезающей через стену в попытке сбежать в ту ночь. Правосудие свершилось, и теперь Сань-Эр может спать спокойно, зная, что принцесса-убийца не прячется в лабиринте его улиц. Кое-кто в Сообществах Полумесяца выступал с возражениями, спрашивая, почему тогда на церемонии похорон Каллы вынесли чужой труп и почему король Каса до сих пор так боится покидать дворец. Но Сообщества Полумесяца всегда сомневаются в том, что Дворец Единства правильно управляет королевством, впрочем, они составляют лишь незначительное большинство.

Мальчишка хмыкает:

– Ведешь себя не по-доброму.

– А что, разве я на добрую похожа? – Калла снова пинает ботинком камушек, и тот катится по грязному полу. За последний час мимо нее, старательно отводя глаза, прошла большая часть жителей этого здания, которые еще издалека оценили ее вид и решили лучше не нарываться на ограбление. – Твоим родителям надо бы отругать тебя за разговоры с незнакомыми людьми.

– Мои родители умерли.

Эти слова звучат равнодушно. Ни малейшего оттенка в голосе, никаких проблесков эмоций.

Калла вздыхает. И протягивает руку, предлагая мальчишке только что доплетенную фенечку вместе с монетой, вынутой из кармана куртки.

– Вот. Это подарок. Может, на самом деле я все-таки добрая.

Метнувшись вперед, мальчишка хватает фенечку и монету. И едва