пирожками. А сама отправляюсь в свою комнату, чтобы переодеться.

Но в окошко уже бьётся Сова. Будто бы и ей не терпится отправиться в путь-дорожку туда, не знаю куда, за тем, не знаю зачем.

— Скоро, — улыбаюсь я, как вдруг вздрагиваю и отступаю на шаг.

Глаза у моей птицы на миг сверкают магическим пламенем.

Но и это выглядит не так жутко, как Иванко, внезапно прилипший к стеклу.

Думала уйти тихо, но, видимо, придётся прощаться и с ним.

Глава 4. Вихрастая снежная буря

Я даю Иванко понять, чтобы ждал меня у крыльца. А сама зашториваюсь и открываю сундук, прикидывая, во что лучше переодеться. Бросаю взгляд в зеркало. Мне его только недавно подарил Робер, будет теперь служить двум подрастающим красавицам.

И отчего тролль называл меня симпатичной?

Вполне обыкновенная — крепкое, сбитое тело, с округлостями там, где нужно и намёком на талию. Высокий для девицы рост, две золотые косицы, каждая размером с кулак. Голубые глаза, полные губы, маленький рот. Милая на лицо, но коня на скаку остановить вполне себе смогу.

Ну, Он то огромный, в любом случае, ему любая подойдёт.

Впрочем, о чём это я?

Едва касаюсь нежного лепестка декоративной розы в горшке. Красной, как кровь, с уже начинающим вянуть цветком.

И переодеваюсь в тёплое, помня о том, что рядом с ледяным замком должно быть гораздо холоднее, чем у нас. Затем достаю клубок красных ниток и наматываю их на ладонь. Пару нехитрых манипуляций и выходит куколка. А затем и ещё одна.

Этот дом двенадцать месяцев дарил мне тепло, я буду вспоминать о нём со светом в душе и, надеюсь, так же будут вспоминать обо мне.

Захожу в комнату девочек. У них обеих сейчас полуденный сон. Будить не решаюсь, только оставляю каждой по оберегу и целую в лобики.

«У вас обязательно будет хорошая мама… И может быть, ещё сёстры и братья, а потом — добрые, ласковые мужья…»

Ведьме, уходя навсегда, полагается оставлять после себя пророчество. Может быть, кто-то и видит будущее, но я просто желаю всего хорошего. И верю, что сбудется.

Почти ничего с собой не беру, но Бруклия останавливает меня у дверей и протягивает кожаную наплечную сумку, очень удобную.

— Там кое-какая снедь, вяленое мясо, сушёные лепёшки и остального по мелочи, чтобы тебе не было тяжело нести. Деньги.

— Но…

— Знаю-знаю, на магию полагаешься, но возьми. Пригодиться. А мы люди не бедные. А если решишь вернуться — приму тебя снова.

Я обнимаю её крепко и целую в мягкую щёку.

— Спасибо за всё, бабуля.

Она утирает всё же выступившую слезу.

— Иди быстрей, не медли, Изольда! Не выхолаживай дом! Ты ничего не видела!

Смеюсь в ответ точно так же, как и всегда, словно никуда и ненамериваюсь уходить. Но сумка собрана, Сова готова улетать, а на крылечке уже дожидается Иванко.

— Что у вас там происходит, а? — улыбается он. — Никак рассорились?

Он симпатичный парень, единственный блондин на всю деревню, да ещё и голубоглазый — мечта.

Не моя, конечно. Но в общем-то он мне нравится.

— Или собираешься прогуляться снова по лесу?

— Пусть будет, что прогуляться.

— Что это значит?

Я не нахожу нужным ответить, а Совушка летит в сторону того самого места, где меня нашли год назад.

Следы чернобурки уже замело, но небо вновь прояснилось, снег теперь едва припорашивает, словно вносит последние штрихи в картину трескучей, морозной зимы.

Иванко идёт за мной следом. Как вдруг останавливается и произносит угрюмо:

— Уходишь, да? Из деревни. А я так и знал, когда ты появилась.

— Что именно?

— Веет от тебя чем-то странным. Ты как кошка, а она гуляет сама по себе.

Я усмехаюсь, и зеленью на мгновение (по задумке) отливают глаза. Он отступает на шаг, но затем подходит на целых два.

— Будет наглостью, если попрошу у тебя поцелуй?

Приподнимаю бровь, и он подступает ещё ближе.

— Ты просто такая, Изольда… от тебя всего можно ожидать.

А ведь парень неплохо меня изучил за проведённый вместе год. Его стоит за это похвалить. И, возможно, наградить.

Я никогда не отвечала Роберу взаимностью. И не давала повода надеяться. Но я жила в его доме, и он всё же рискнул сделать предложение. Но для чего мне дурить голову хорошему человеку? Абсолютно не моему мужчине. Даже лёгкого касания губ с ним бы я себе не позволила, хоть и не вижу в этом ничего дурного.

А вот Иванко — другое дело.

Ему любопытно, да и мне тоже. И едва ли потом он будет грустить, что это не повториться. По крайней мере, по-плохому. Я всё же не из тех девушек, которым нравится сводить мужчин с ума. Вот уж кто домашние кошки — играются, убивают, но не едят, ведь их кормят дома. Я же, если нападу, сразу откушу голову.

И судя по взгляду Иванко — он это понимает.

И рискует.

Сова кружит над нами и ухает, снегопад снова набирает обороты, дом позади кажется таким чужим, словно я никогда там и не жила…

Иванко обнимает меня за плечи, проводит ладонью по косам, будто бы они главный его интерес. С опаской заглядывает в глаза, словно спрашивает. И неловко касается обветренными губами губ.

Тепло, неловко, странно.

А затем поцелуй становится увереннее и приятнее. По телу прокатывается сладкая волна мурашек, сердце бьётся быстрее, становится трудно дышать…

Интересно, как люди до этого додумались вообще?

И насколько же тогда приятно целовать того, кого любишь?

Он отстраняется с полыхающими щеками, но только затем, чтобы сгрести меня в объятья.

— Может, останешься?

— Нет, меня ждут.

По какой-то причине это звучит зловеще, и Иванко отстраняется.

— Ладно, вообще, я Нюрке собираюсь предложение делать.

Я смеюсь. Вот негодник!

— Чего сразу не сказал?

— Это маленькая шалость, — улыбается он, но тут же становится серьёзнее. — Я запомню этот поцелуй.

Я киваю, и мы, наконец, расходимся. Прощание с маленьким уютным миром искрится под рёбрами. Хочется хлопнуть в ладоши и подпрыгнуть, ведь меня не покидает чувство, что я всё делаю правильно.

Зайдя подальше в лес, вытягиваю руку, чтобы Сова села на рукав.

— Не знаю, считаешься ли ты моим фамильяром, но…

Следуя инструкции Агнии, я вырываю у неё перо (у кошек и собак следовало бы клочок шерсти, а другим животным я не завидую) и произношу:

— Тролль Джек, покровитель магии, господин зла… я, ведьма, принимаю твоё приглашение и желаю отправиться в ледяной замок!

Тут же прокусываю палец и позволяю алой