одного из них… хвост. Кожаный, длинный и с кисточкой на конце. Так сходу и не пойму, какому животному он мог бы принадлежать.

— На что смотришь, деточка? — рокочет один из них. — Понравились? А кто больше?

Кипяток, кстати, особо их не обжёг — под сероватой кожей и без того время от времени вспыхивают алые искры. И вот сейчас — как раз у того, кто со мной заговорил.

Другой в ответ лишь поулюлюкал.

Они надвигаются медленно, словно издеваются.

Несмотря на то, что здесь холодно практически так же, как наверху, оба щеголяют в кожаных штанах и с голыми торсами. И от них исходит жар, словно от двух внушительных печек.

Жар, который при этом не греет.

От которого не тает снег.

— Кто ты такая?

— А не видно? — улыбаюсь я, стараясь казаться дружелюбной. — Ведьма, любезно отозвавшаяся на зов вашего господина, Джека.

Один из троллей ухмыляется.

— Ведьмы обычно без проблем попадают за ворота.

Я, наконец, поднимаюсь и, пошатываясь, деланно переспрашиваю:

— Что? А есть какие-то проблемы? Ведь я здесь. А ворота — вот тут. Совсем недалеко.

— А тебе точно Он нужен, или и мы сгодимся?

Он делает странный жест: заводит локти за спину и качает бёдра вперёд-назад, имитируя толчки. Странно. Впрочем, может быть, это приветствие такое?

И я, чтобы показаться своей, щурюсь, присматриваясь и спустя несколько мгновений в точности повторяю его движения.

Второй хохочет отчего-то, а первый бросает на меня внимательный, недоумевающий взгляд.

— Что-то не так? — выгибаю я бровь и делаю голос потоньше и поневиннее. Обычно это располагает людей.

Не прекращая движений, потому что не унимается и он.

Какое, однако, затянувшееся приветствие.

Вот он изображает особенно сильные толчки, дергая локтями, как курица, пытающаяся взлететь.

И я медленно, но верно начинаю понимать, к чему это всё.

А вместе с тем краснеть и останавливаться.

На что Иванко дурной вьюноша, а такой ерундой не занимался. Зато я, наверное, озадачила его. В то время как другой просто катается по снегу, захлебываясь клокочущим смехом.

Вот что называется — умением эффектно появиться и сразить наповал.

— Она такая смешная… Давай не будем её есть, а оставим себе? Будет нас развлекать… по-всякому.

— Да погоди ты… — насмешник делает шаг ко мне, затем поднимает руку ладонью к небу из снега, крутит бёдрами и вдруг ударяет себя по мягкому месту. При этом отвратительно выгибаясь.

— Повтори, — просит меня, сверкнув синим огнём в глазах.

Глава 6. Кофе для стражей

— Чего? — выгибаю я бровь. — Зачем? Хочешь, чтобы я выглядела так же глупо, как ты?

Сова неодобрительно ухает. Ну да, не удержала планку, чуть-чуть съязвила перед теми, кто может меня сожрать. Хотя моё недоумение искреннее.

— Делай, что говорят, ведьма!

Ну хоть признали за колдунью.

Передёргиваю плечом. Ладно, двигаться полезно, а в такие холода это ещё и отличный способ не замёзнуть насмерть.

Хотя меня бы больше устроила чашечка обжигающе-горячего кофе.

— Покажи ещё раз, — прошу, хлопая обледенелыми ресницами, — я проглядела.

— Щас я покажу! — ухмыляется тот тролль, что только что закончил кататься по снегу и надрывать себе живот; у него козлиные рога и хвост. — А, ну, отойди, — пихает другого и тот, хмыкнув, толкает его и одаривает пинком под зад.

Я оглядываюсь — позади лишь лес из снега и льда, впереди ворота и бесконечная каменная стена, за которой ничего не видно. Куда бежать?

Они всё ещё заняты пинками и шлепками, а то и хлёсткими ударами всерьёз. И в тот момент, когда баран создаёт огненный шар (и вновь — горячий, но не греющий) и направляет его в козла, я срываюсь с места прямо к воротам, надеясь, что успею сдвинуть засов и проскользнуть по другую сторону стены.

Ворота обжигающе-холодные, и как я ни стараюсь — они не поддаются мне.

Зато тролли, размявшие кулаки и отхохотавшиеся, обращают на меня внимание.

Баран делает всего один великанский шаг и уже нависает надо мной, гаденько ухмыляясь. Сова ухает наверху и шумно машет крыльями.

— Сколько раз твердила, — выдыхаю, — я не понимаю, что ты говоришь!

И она отворачивается, оставляя меня наедине с двумя громадными ехиднами. Нет правда, все тролли такие… ухмыльчивые?

И полуобнажённые?

— Ладно, — баран поднимает моё лицо за подбородок указательным пальцем, вглядывается в глаза и вздрагивает всем телом, будто бы заметив что-то весьма и весьма неприятное для себя. — Повторяй за ним, — отходит, давая мне обзор.

Козёл уже ждёт внимания, стоя на снегу в странной позе, заложив руки за голову и веляя бёдрами.

Итак я, Изольда — хотя явилась вовсе не изо льда, а из сугроба, но слава деревенским, до Изсугробы никто не додумался, — должна развлекать здесь трёхметровых созданий зла, хорошо!

И, решив подойти к заданию всерьёз, я прищуриваюсь, разглядывая движения козла, и повторяю раз за разом, стараясь не отставать.

Руки за затылком, пышные бёдра покачиваются… Но он вдруг резко нагибается, выставляя на обозрение обтянутый узкими, кожаными штанами зад и просовывает голову между ног. Я, кряхтя, повторяю, не задумываясь. Откуда-то начинает звучать ритмичная музыка, будто бы кто-то хлопает в ладони, становится жутко и… весело. Козёл, не разгибаясь начинает прыгать ко мне, а я к нему. Он трясёт огромными ладонями, я тоже — поменьше. Мы едва не сталкиваемся, но тут он резко разгибается, разворачивается, я копирую и… оказываюсь в ловушке из его рук.

— Хватит, — ухмыляется баран. — Ты повторяла его движения в точности и не сбилась. Отличные способности, ведьма, ты можешь пройти.

Звучит это хорошо, но если бы он был внимательнее, заметил бы, что козёл всё ещё сжимает меня в своих могучих объятиях.

Его рога пугают, но больше страшат большие глаза, в которых вместо радужки — огонь, а зрачок — чёрный уголёк.

Он высовывает язык и облизывается.

— А может мы её всё-таки? — бросает торопливый взгляд на барана. — Красивая.

И тут мой бедный, пустой живот напоминает о себе урчанием.

— Она рычит, — выгибает тролль бровь.

— Есть хочется…

Баран закатывает глаза, одним прыжком добирается до нас и вырывает меня из рук напарника.

— Испугалась, да? — шепчет мне на ухо.

Его рога кажутся мне симпатичнее. А тело обжигает то ли огнём, то ли льдом. Мы на мгновение замираем, глядя друг другу в глаза. Затем он, словно смутившись, отпускает меня и открывает ворота.

— Ты — кипящая вода, — бросает, когда я прохожу мимо.

— Это плохо?

Он усмехается:

— Нам нужен лёд.

Что же, за воротами оказываются ледяные дворцы, дома и деревья, здесь весело завывает вьюжка, приглушая будто бы сотню