потому спешу перевести взгляд вверх, нижнее небо, буду называть это так, алеет и из-за этого даже будто-бы становится теплее.

— Рассвет, — выдыхает Джек, — время для сна.

Когда я ещё только падала на барана и козла наверху стояла ночь. Время здесь будто бы идёт чуть быстрее.

Я мгновенно, словно по приказу, чувствую усталость.

— У тебя даже не нашлось слов, чтобы ответить мне, симпатичная мордашка?

— Спасибо за комплимент, — зеваю, чем явно вывожу его из себя. Хотя на самом деле не знаю точно, чем именно — ответом или зевком. — Я на самом деле не понимаю, отчего ты лично разговариваешь со мной, если так скучно. Я могу тихонько выполнять все задания и никому не мешать. И вообще, обычно я всем нравлюсь.

Он скалится и будто собирается что-то сказать, но по какой-то причине придерживает реплику при себе.

И явно вместо неё выдыхает:

— С чего ты взяла, что я настоящий?

Веду плечом и дую на замёрзшие ладони. А затем касаюсь пальцами его живота. Как-то не похоже на магию. Он выгибает огненную бровь.

— Дым, дым выглядит настоящим. Ну а нет так нет. У меня было и такое предположение, что являешься одновременно ко всем ведьмам. Не понимаю и этом случае, к чему недовольство… Хотя…

— Что?

— Ты ведь тролль, — улыбаюсь хитро и (надеюсь) мило. — Ворчун и зло воплоти.

— Так про меня говорят? — его глаза сверкают синем пламенем.

— Ну, — опускаю я некоторые выражения, что слышала в городе о нём. Когда у кого-то не шло с торговлей, или после болючего падения, или непогоды… В общем, много-много причин, чтобы поминать Джека, боюсь, недобрым словом. — Почти.

— Ты станешь одной из тех, кто оставляет после себя соленые цветы.

— Не помню, чтобы слышала об этом…

— С луны свалилась?

— Нет, из сугроба.

— Что?

— Ничего, — я вновь улыбаюсь, и снова замечаю, что ему такое общение не слишком-то нравится.

Джек приближается ко мне вплотную, хватает за плечи и приподнимает, чтобы наши глаза были на одном уровне. Мне кажется, он подпалит мне ресницы и локон волос, спадающий на лоб. Дышит в лицо морозом и дымом, а затем фыркает так, будто бы что-то искал, и остался неудовлетворён.

Потому что нашёл или не нашёл?

— Хватит, — кривится, — быть… такое.

Я улыбаюсь, когда меня отпускают.

— Хорошо.

— Я сказал, — рычит, — хватит!

— Хорошо.

— Ты издеваешься?

— Так легко тебя с мысли сбить… — поправляю золотые косицы. — Что же там про цветы?

И Джек вдруг хватает меня за руку и тащит куда-то и отталкивает появившегося будто бы из воздуха барана.

— Иди, — приказывает ему, — охранять ворота.

— Да, хозяин…

Но отчего-то, когда я оборачиваюсь, он подмигивает мне.

Странный какой-то.

— Куда мы идём? — перевожу внимание на господина зла, который продолжает тянуть меня за собой.

— Скоро ты захочешь спать. Здесь все спят днём, Изольда. Тебе нужно укрытие. И, так уж и быть, тебя провожу сам, хоть мне и не хочется, Изольда.

Так часто рекут моё имя здесь, что становится не по себе. А с другой стороны даже приятно. Верхнее небо продолжает пропитывать нижнее и радовать меня красками.

— Посмотри, как красиво, — усмехаюсь я. — Вам, троллям, и вправду страшен солнечный свет?

— Это-то ты знаешь, — гаркает он, — а про цветы — нет?

Не успеваю ответить, потому как он, глыба, резко останавливается, и я в него врезаюсь.

— Твёрдый, — выдыхаю, — как камень.

— Это ты про что? — ухмыляется он. — Потому что в любом случае — да. И как тебе хата?

Присматриваюсь, а посреди снега и льда стоит деревянный дом. Самый настоящий, только обледенелый и припорошённый снегом, так что его даже не сразу можно заметить.

— Кое-где раньше жили люди, — улыбается он, — и от них осталось всякое. А теперь идём со мной…

Оборачивается, окидывает меня, потирающую лоб, взглядом и хмыкает:

— Ушиблась?

— Как в стену врезалась…

И он вдруг цокает, словно человеческий мальчишка.

Берёт мою руку в две огромные ладони и тянет на себя, шагая спиной за дом, где я замечаю обледенелый сад — красные ягоды и яблоки поблёскивают под слоем льда. Должно быть, здесь стояла урожайная осень, когда резко, словно гром среди ясного неба, к власти пришла вечная зима.

Кто-то говорит, что она закончится только со смертью тролля.

А кто-то, что никогда не закончится, если его убить, потому как только он один знает, как всех расколдовать.

— Куда смотришь? На этот человеческий бесполезный мусор? — ухмыляется Джек, тыкая пальцем в яблоки. — Я тебе хотел показать другое, Изольда.

И он проходит чуть дальше, смахивает слой снега и показывает мне невероятное.

— Видишь, это солёные цветы.

— Это петрушка и укроп замороженные, — облизываюсь я с полнейшим восторгом. — Ты понимаешь, что это значит? — даже подпрыгиваю, чем будто бы пугаю тролля, по крайней мере, что-то странное мелькает в его глазах.

— Чего значит?

— Будет, чем приправить сову! Вкусный ужин будет!

Глава 10. Мужские дела Джека

И вот я стою рядом с легендарным существом, главным злом во веки веков, наблюдаю за тем, как он пылает жаром и холодом одновременно и… за тем, как выгибает бровь и искренне спрашивает:

— Ты, Изольда, собралась сожрать своего фамильяра?

Облизывает губы с видом таким, будто бы собирается добавить: «Ну, знаешь, это даже для меня слишком!».

А что, я какая-никакая, а все же ведьма.

А нас нельзя недооценивать.

— Поражен и восхищен, — ухмыляется Джек, но как-то неубедительно.

И тут я не выдерживаю и взрываюсь смехом.

— Шутка! Крысу вот она понравилась…

— И ты, — вновь облизывает он губы и вдруг исчезает, чтобы появиться за моей спиной, положить великанские ладони на плечи и слегка сжать, прижавшись торсом к моей спине, — хочешь понравиться мне?

Что же, меховой шубе, наверное, очень тепло, но я чувствую лишь небольшое давление и слабый жар, словно от прогоревшей пару часов назад печи.

А потому опускаюсь на колени и тянусь пальцем к расстелившейся под снегом красоте.

— Вот этот цветок — соленый?

Он шумно то ли вздыхает, то ли фыркает, то ли чихает, то ли делает что-то специфическое троллье.

А потом рычит.

Или то в животе урчит?

Джек опускается на колени рядом со мной. И мне все больше кажется, что он — не тот самый злодей из легенд и басен. Быть может, главный помощник? Или что-то вроде того. Ведь… разве может кто-то столь могущественный быть при этом таким… обычным?

Или пытается таким казаться?

А чего ради?

— Я знаю, что у людей есть легенда о том, что кровь воинов, пришедших вернуть лето, впитавшись в