А сейчас рядом появилось существо, наделенное рассудком, обладающее волей и живым характером. И это приводило Наго в смятение, но вместе с тем вызывало любопытство: он никак не мог избавиться от мыслей о девочке.

Один раз, когда солнце завершило бег по небосводу и почти скрылось за горизонтом, Аби позвала его. В тот момент Наго снова заглядывал в сад якобы полакомиться фруктами, но на самом деле присмотреть за девчонкой.

– Наго, ты тут? – крикнула Аби, озираясь. – Где ты, Наго?

Опасаясь быть замеченным, Наго сделался неразличимым для людских глаз, хоть и скрывался за деревьями, где Аби его видеть не могла. Он не собирался бежать на ее зов. Должна же дерзкая девчонка понять: дракон – не ручная обезьяна!

– Наверное, он все же на меня обиделся, – задумчиво произнесла Аби и крикнула еще раз: – Наго, я всего лишь хотела пожелать тебе доброй ночи!

Она немного подождала ответа, затем встала на колени, сложила ладошки, склонила голову и начала что-то бормотать. Наго прислушался и догадался, что она произносит молитвы. Ни одного из имен богов Аби не назвала, лишь имена каких-то людей – наверное, просила о помощи души предков. Закончив, Аби вернулась в свою хижину и затихла.

Позже, когда ночь опустилась на остров, Наго не удержался и пришел к Аби еще раз. Она уже уснула, свернувшись на своем ложе. Приняв облик человека, Наго сел рядом и долго смотрел на мирно спящего ребенка. «Надо бы соорудить ей постель получше, – думал он. – И вообще обустроить. Наверняка среди даров, что мне оставляли люди, найдется подходящая одежда. Гребень, чтобы она смогла расчесывать свои волосы…»

А потом одергивал себя, коря за подобные мысли. К чему все это? Он не собирается оставлять ее. Ему прекрасно живется одному, а от девчонки сплошное беспокойство. Но вместо того, чтобы укрепиться в своем решении, Наго начинал думать о том, что Аби теперь так же одинока, как он сам, только в ее сердце еще сильна боль разлуки, которую он успел со временем позабыть.

– Как странно, – тихо сказал Наго. – Оказывается, люди и драконы кое в чем похожи.

Аби спала и не слышала его. Ее прекрасные светлые волосы веером разметались вокруг головы, под щеку она подложила ладони. Выражение лица девочки было мирным и спокойным, губы чуть тронула улыбка, словно мыслей ее ничто не омрачало, и она находилась сейчас дома, в уюте и безопасности.

– Пусть век наш намного дольше, мы тоже смертны, как и вы, – продолжал Наго. – Вот только вам часто не хватает мудрости помнить об этом…

Аби заворочалась, подтянула к себе колени. Боясь ее разбудить, Наго метнулся к выходу, потом взглянул на нее еще раз, почесал затылок, вздохнул, снял с себя драгоценный саронг, подаренный дочерью давным-давно умершего министра, накрыл им девочку и бесшумно выскользнул прочь.

День обещал быть особенно хлопотным и шумным – сегодня должна прийти роа-роа. Так сказал дукун, а дукун их секахи никогда не ошибается. Уже давно починены и готовы к ловле неводы-гиобы, а ребятня разделилась на галдящие стайки, набилась в лодки так, что те едва не черпали воду бортами. Женщины, начищавшие до блеска котлы, в которых вечером будут варить сегодняшний улов, то и дело прикрикивали на озорников.

Хиджу держался в стороне от детских игр, молчаливый и серьезный. Еще бы — сегодня ему доверили по-настоящему взрослое дело. Старик Кахайя, джуру селам – ныряльщик, что чует рыбу на расстоянии, берет его с собой на поиски косяков роа-роа. Хиджу знал, что однажды это случится, ведь кого еще брать в ученики, как не его, быстрого, ловкого. Давно уже он плавает лучше всех, даже тех, что родились много лун раньше, и ныряет долго-долго, почти как мужчина, так долго, что не раз пугал мать и сестер, не появляясь из-под воды, пока они не начинали метаться вдоль борта, высматривая его в глубине. Лишь одно печалило Хиджу, не давало покоя.

Хоть он давно носил взрослую одежду и был умелым ныряльщиком, море все еще его не принимало. Как ни старался Хиджу, стремясь вниз, туда, где холодно, сумрачно и тихо, до тех пор, пока удушье не разрывало легкие, а голова не наполнялась режущим гулом – все было тщетно. Он поднимался, оглушенный, жадно глотал воздух, но оставался прежним. Море не принимало его, вновь и вновь не пускало на глубину, прогоняло наверх резкой болью.

Его ловили за попытками, и был он за своеволие не раз наказан: старейшины решали, когда приходило время, а Хиджу, по их мнению, нужного возраста не достиг. Море было с ними заодно. Но мальчик знал – они не правы, ведь он даже ростом выше всех своих сверстников. Он давно готов охотиться в море наравне с мужчинами. Управлять лодкой. Добывать жемчуг и трепангов.

И вот сегодня джуру селам выбрал его помощником. Кахайя говорил, что напрасно Хиджу спорит с морем. Море не соперник, которого нужно одолеть, а строгий, но мудрый отец, заботящийся о своих чадах. Но если хочешь получить его дары, ты должен доказать, что достоин их.

Еще Кахайя говорил, что пока море не приняло Хиджу, он может пользоваться остротой своего слуха. Это не заменит опыт, но все же будет проще. Хиджу послушно внимал наставнику, понимая: тот всего лишь пытается его утешить. К чему острый слух там, в глубине? Где исчезают почти все звуки, кроме пульсации крови в висках? Ведь Кахайя был тугим на ухо, как почти все мужчины его возраста, но это не мешало ему чуять издалека движение косяков рыбы, приближение мантов, китов или акул.

Да и на поверхности – что было слушать? Только крики чаек да шум ветра. А для разговоров или песен чуткое ухо не нужно. Этот дар необходим людям с берегов, а не оранг-лаутам, ступающим на сушу лишь для того, чтобы сделать новые лодки, на которых они тут же уплывут прочь. Здесь, на бескрайних просторах и бездонных глубинах, гораздо важнее зоркие глаза.

Хиджу прищурился, глядя вдаль. Там, где кромка моря растворялась в лиловой дымке, виднелись очертания острова. Дукун говорил, это Остров Драконов, край чудовищ, запретная земля. К счастью, до него далеко, можно ловить роа-роа, не боясь побеспокоить тамошних духов и хранителей. А сами драконы, говорят, в воду не заходят.

– Пора, Хиджу, – раздался голос Кахайи, осипший, точно его горло разъела соль.

Хиджу коротко кивнул и ловко прыгнул в лодку. Кахайя украдкой любовался его движениями, упругими, легкими, наполненными бьющей через край жизненной силой. Сам старик на поверхности передвигался медленно, осторожно, как старый кот, будто чувствовал, что сил в нем осталось не так уж на много лун и расходовал их скупо, стараясь растянуть запас на подольше. Он уселся и замер, подобрав под себя ноги, глядя, как мальчишка сноровисто управляется с веслами и парусом, ставит лодку на курс.

Вот уже жилые лодки лепа-лепа превратились в крохотные фигурки вдали. Кахайя дал знак, и Хиджу остановился. Идущие следом цепью ловцы тоже застыли на некотором расстоянии, стараясь не мешать джуру селаму посторонним шумом и суетой – даже неугомонные мальчишки притихли. Кахайя выпрямился, вдыхая еще по-утреннему свежий воздух – солнце поднялось совсем невысоко в пронзительно-ясном, чистом небе. Прислушался. С годами звуки окружающего мира стали доноситься до него как сквозь толщу воды, словно в ушах он всегда носил море с собой. Такова была плата, отданная Кахайей за пропуск в холодную синюю бездну. И он расплатился дешево, в отличие от других, кому повезло меньше…