И снова текила. Уже другая. Под десерт… Что-то очень липкое и сладкое, из слоеного теста. Очень трудно не заляпать юбку и не обсыпать крошками, но Алена старается. Она отлично держится, только хохочет чаще обычного и постоянно трогает пальцами щеки, которые становятся все горячее и горячее. Антон предлагает заглянуть к нему домой, где он покажет Алене что-то любопытное. «Что именно?» — спрашивает она, подозрительно уставившись на него. Он объясняет, что установил настоящую джакузи три на три. Разве это возможно? В городской квартире? Оказывается, возможно, хотя пришлось укрепить пол, снести несущую стену, установить новую, более прочную, и полностью заменить трубы во всем подъезде. Еще Антон подробно рассказывает про какой-то совершенно замечательный бойлер, но это уже не в ресторане, это уже в такси.

То, что Алена едет в гости к перспективному заведующему международным департаментом, кажется ей таким же логичным и естественным, как то, что ни она, ни он не воспользовались своими машинами, потому что оба довольно пьяны.

Раз — и дорога промелькнула. Два — и они поднялись на четвертый этаж. Три — и они уже находятся в квартире Переверзина, наполовину отремонтированной, а наполовину лежащей в руинах. В необъятной ванной комнате все вымыто, но кафельные поверхности все еще присыпаны пылью и крошкой.

Хочет ли Алена (стоящая с бокалом в руке) опробовать джакузи? Предложение воспринимается ею как повод увидеть анатомические особенности Антона Переверзина, которые по-прежнему волнуют ее воображение. Она нисколько не опасается того, что ее будут разглядывать тоже, и того, чем все это может закончиться. Она кажется себе очень предусмотрительной, трезвой и хитрой.

Пока набирается вода, они перешучиваются, немножко флиртуют и вспоминают разные забавные случаи с эротическим подтекстом. И, конечно, выпивают между делом. Алена налегает на ликер. Он очень вкусный, и градусы совсем не ощущаются.

Когда дело доходит до погружения в испаряющуюся воду, Антон предлагает Алене принять ванну первой. «Потом поделишься впечатлениями», — говорит он.

Она колеблется, тогда он пожимает плечами: «Я не настаиваю. Просто жалко, что столько воды пропадет напрасно. Ведь выпускать придется. Не брошу же я тебя одну, пока буду плескаться».

«Заботишься об экологии?»

«Как же иначе в наше время?» — удивляется Антон.

«Ладно, не пострадает твоя экология, — решается Алена. — Только учти, я закроюсь изнутри».

«Настолько мне не доверяешь?»

«Не хочу, чтобы были какие-то недоразумения».

«Договорились. Только сначала я тебе кофе принесу».

«Нет! Я не пью кофе на ночь», — спохватывается Алена.

«Это лучший способ протрезветь и не уснуть в воде, — говорит Антон наставительно. — Не волнуйся, я не буду смотреть. Мне это давно…»

Оборвав фразу на полуслове, он машет рукой, давая понять, что женские прелести его не волнуют. Алене становится обидно. Она великолепно сложена и гордится своей фигурой, от макушки до по-детски гладких и розовых пяток. «Ты у меня помашешь, Антоша, — мстительно думает она. — Захлебнешься слюной, но ничего тебе не обломится. Не люблю таких самоуверенных. Думает, что я прямо таю вся от радости, что до меня снизошел начальник департамента. Ну и что с того, что тебя выбрали членом правления? Какая мне с того польза?»

«Член правления», — повторяет про себя Алена, хихикает и начинает раздеваться. Ее слегка покачивает, а потому все ее движения точны и выверены. Что-что, а контролировать себя она умеет. И ей просто необходимо иногда расслабиться. Снять стресс.

Антон Переверзин деликатно стучится, прежде чем войти. Алена разрешает ему войти и… Вот с этого момента память начинает давать сбои. Кофе! Кажется у него был какой-то странный привкус. После нескольких глотков Алена не протрезвела, а наоборот опьянела до безобразия. Сопротивлялась ли она, когда Антон усаживал ее в бурлящую воду? Вряд ли. И не стала протестовать, когда он залез тоже. Ей вдруг стало все равно. И безразлично, как он сложен, что говорит и что делает.

Наклонился… Смеется, треплет за щеку. Голова Алены безвольно болтается. Антон подносит к ее губам чашку, вливает остатки кофе. Гущи нет, только жидкость. Запах настораживающий, незнакомый. Глаза то ли слипаются, то ли временами слепнут… Опять крупный план лица Переверзина. Он что-то спрашивает, настойчиво добиваясь ответа. Алена хохочет. Тяжесть и сонливость прошли, сменившись ощущением эйфории. Переверзин одобрительно улыбается, опять говорит. Не слушая, она впивается в его рот своими губами. Ей ужасно нужен мужчина. Так сильно, что Алена не может совладать с собой.

Такого с ней прежде никогда не случалось, ни с трезвой, ни с пьяной. Она перестала принадлежать себе. Совсем. Ее тело отказывалось подчиняться мозгу, живя какой-то своей отдельной, самостоятельной жизнью. Плохо то, что Алена не отключилась. Судя по ощущениям, она занималась сексом, причем весьма активно. И еще одно наблюдение: вряд ли Антон Переверзин — половой гигант, как о нем говорят. Никаких признаков, указывающих на это. Алена потрогала себя, провела языком во рту, поморщилась и поняла, что ей нужно срочно помыться и почистить зубы.

Она уже начала тихонько вставать, когда в соседней комнате вспыхнул свет, очертивший дверь янтарным прямоугольником. Алена подняла голову и тут же уронила ее обратно на подушку, заслышав крадущиеся шаги.

Дверь приоткрылась, впуская темный мужской силуэт, заглянувший в спальню.

— Станислав Леонидович! — позвал он шепотом.

Алена, наблюдающая за силуэтом краешком глаза сквозь опущенные ресницы, обмерла. Голос принадлежал Переверзину, а Станиславом Леонидовичем звали управляющего банком, Бачевского. Вся правая половина его лица была покрыта отвратительными бородавками, растущими чуть ли не гроздьями. Сотрудники старались не замечать уродства своего босса, однако мало кому это удавалось. Еще в прошлом году бородавок было значительно меньше, однако после того, как Бачевский лег под лазерный нож, его буквально обсыпало. По-научному наросты назывались папилломами, но это ничуть не делало их привлекательнее.

— Станислав Леонидович! Просыпайтесь. Пора.

Содрогаясь от омерзения, Алена не выдала себя ни звуком, ни движением. Ей стоило огромного труда сохранять полную неподвижность, но она сумела.

— Который час? — сипло спросил мужчина, чей голый зад прижимался к Алене.

Да, это был Бачевский. Собственной отвратительной, тошнотворной персоной. «Меня сейчас вырвет», — поняла Алена и стала незаметно щипать себя под одеялом, чтобы отвлечь свое внимание на боль.

— Почти шесть, — прошептал Переверзин. — Скоро может проснуться.

— Да их потом пушкой не разбудишь. — Бачевский глухо хохотнул и поднялся с матраса. — Выкладываются по полной.

«Я здесь не первая, — поняла Алена. — Мерзавцы, мерзавцы! Это им даром не пройдет. Я… я…»

Она не смогла придумать, что сделает. Да и что она могла? Какие обвинения предъявит этим двоим? В случае чего Переверзин заявит, что Алена Осокоркова была пьяна, и содержание алкоголя в ее крови подтвердит его слова. А дальше обвинят ее саму. В домогательствах, в непристойном поведении, еще бог весть в чем. Ославят на весь мир. Как она потом родителям в глаза смотреть станет?