Покашливая и шмыгая носом, Бачевский покинул спальню. На мгновение его рыхлая фигура проступила в электрическом зареве, а потом дверь закрылась и вновь очертилась светящимися полосками.

Некоторое время Алена лежала неподвижно, прислушиваясь к бешеному биению своего сердца, а потом резко села. Нет, прощать такое нельзя. Ее, красивую, умную, свободную женщину, использовали как наложницу, как сексуальную рабыню! Опоили какой-то гадостью, подсыпанной в кофе, и подложили под урода, который таким образом удовлетворяет свою похоть. Со своими бородавками ему пришлось бы покупать проституток за немалые деньги, но зачем ему продажные девки, когда у него есть Антон Переверзин, поставляющий ему порядочных, чистых, безотказных партнерш? С ними ведь можно не церемониться. Ни платить за услуги не надо, ни уговаривать, ни презервативом пользоваться.

Но этой ночью паскудники не на ту напали!

Поднявшись со смятого ложа, Алена открыла дверь и выглянула, прислушиваясь.

После возвращения с войны и мир стал другим, и сам Николай тоже. Нет, внешне ничего не изменилось, все вроде осталось по-прежнему, но вот именно что «вроде». А прошлое вернуть было нельзя, на то оно и прошлое. Приходилось жить в настоящем, которое абсолютно не устраивало Николая. Ну, не то чтобы абсолютно. Ведь жил же как-то. Значит, мирился.

В мужской раздевалке было людно и шумно. По вечерам в спортивном комплексе не редкостью были компании, съезжавшиеся прямо из своих офисов, чтобы не только подкачаться и поплавать, но и в сауне попариться.

За сотрудниками «Спорт Лайфа» шкафчики не закреплялись, они получали ключи, как все, в обмен на клубные карты, и переодевались вместе с остальными посетителями. Это раздражало Николая. Парни и мужчины, толпящиеся в проходах между шкафами, казались ему чересчур беспечными, жизнерадостными и изнеженными. Они не смущаясь сверкали голыми ягодицами, трясли причиндалами и громко обсуждали какие-то свои никчемные делишки.

Один из таких говорливых бодрячков взялся снимать трусы прямо перед Николаем, чуть ли не касаясь его выпяченным задом. Пришлось сцепить зубы, пересесть и отвернуться. С прошлого места работы Николая уволили за то, что он как следует пнул такой вот выставленный зад. А с позапрошлого — за драку с одним мясистым ублюдком, решившим, что у него есть право ступать по чужим ногам, не только не извиняясь, но даже не поворачивая головы.

Раздевшись до плавок, Николай отправился в душевую, где выбрал дальнюю кабинку и принялся тщательно смывать дневной пот. Днем он числился охранником в компании «Бизнеском», а по вечерам подрабатывал тренером в спортивном комплексе. Денег катастрофически не хватало. Когда родителям сообщили, что их Коленька погиб на необъявленной войне, они продали квартиру и навсегда покинули страну, отнявшую у них единственного сына. Они физически не могли оставаться там, где все напоминало им о невосполнимой утрате. Когда же Николай объявился и дал им знать, что он жив-здоров, было поздно. Рахмановы прочно обосновались в Праге, устроились на хорошие места, приобрели в кредит дорогое жилье. Чтобы пойти на попятную, нужно было пожертвовать всем, а Николаю не нужны были такие жертвы.

Он был рад за родителей, сумевших наконец найти себя. Навестив их в Праге, он твердо заявил, что предпочитает жить один и зарабатывать на жизнь самостоятельно. Поначалу это было просто, потому что запросы его были невелики, а однокомнатная съемная квартира стоила не так уж дорого. Однако год назад случилось непредвиденное. Мать сбил трамвай, она получила серьезную травму головы и ослепла. Отец из кожи лез, чтобы делать взносы за квартиру и оплачивать лечение. Естественно, Николай тоже принял посильное участие. Теперь он не брезговал никакими заработками, поскольку для операции мамы требовалась просто баснословная сумма. И никакая волосатая задница не могла помешать Николаю в достижении поставленной цели.

Он понимал, что его и отцовских заработков не хватит на сложную операцию в европейской клинике, поэтому обдумывал различные способы быстрого обогащения. По сути, варианта было всего два. Стать наемным киллером или совершить ограбление. Первое не устраивало Николая не только по моральным соображениям. Он знал, что на этом поприще долго не живут и богачами не становятся. Когда убирают какого-нибудь малозначимого персонажа, то и гонорар скромный. А если дело серьезное, то срабатывает принцип домино: один человек выполняет заказ, потом убирают его тоже, потом следующего и так далее. Ограбление представлялось предприятием более надежным, хотя оно могло закончиться большим сроком, а Николай предпочитал смерть заключению. В общем, пока что он находился на распутье, вынужденный целыми днями слоняться в дурацком костюмчике по офису «Бизнескома», а по вечерам тренировать разных балбесов, желающих обучиться кулачному бою.

В школе Николай года два занимался боксом, получил первый юношеский разряд в легком весе, и этого оказалось вполне достаточно не только для того, чтобы устроиться на работу в «Спорт Лайф», но и чтобы поддерживать авторитетный статус. Даже если появлялись клиенты с боксерским опытом или отличными физическими данными, они по всем параметрам уступали Николаю Рахманову. Он играючи справлялся и с молодыми бугаями, и с матерыми тяжеловесами. Дело было не только в навыках и технике. Тут срабатывали дополнительные факторы. Опыт уличных драк, боевое прошлое, тяжелая, неспортивная злость. Когда-то Николай был другим, он любил жизнь, и она отвечала ему взаимностью. А однажды взяла и изменила. Не случайно же она женского рода. Коварство заложено в ее природе.

Выключив воду, Николай отодвинул занавеску, чтобы не мешала, и принялся ожесточенно растираться небольшим полотенцем, слегка заскорузлым от частого употребления.

— Ого, — прозвучало за спиной. — Это кто же тебе ползадницы отхватил?

Николай терпеть не мог, когда с ним по-свойски заговаривали незнакомые люди. Не нравилось ему и когда кто-то пялился на его изуродованную ягодицу. Да и вообще нервы были на пределе. Как обычно.

— Следи за своей задницей, — процедил он не оборачиваясь.

— Чего грубим?

— Это мы не грубим, это мы общаемся. — Николай повернулся к любопытствующему лицу и уставился на него вызывающим, твердым взглядом прищуренных зеленых глаз. — Если я грубить начну, то это значит, что меня вывели из себя, а выводить меня лучше не надо. — Искривив тонкие губы в отдаленном подобии улыбки, Николай поинтересовался: — Я доходчиво выразился?

Мужчина, к которому он обратился, напрягся так, что его морщинистый хоботок почти полностью втянулся внутрь оплывшей туши. В спортзале знали цену этим атлетам. На тренировки их загоняло стремление сбросить лишний вес, но после физической нагрузки у них прорезался такой волчий аппетит, что они съедали вдвое больше прежнего. Тратили больше калорий и больше потребляли, вот и все, однако часть своего жирного мяса все же перегоняли в мышечную массу и начинали мнить себя крутыми. Не пропускали ни одного зеркала, чтобы не выпятить подбородок и грудь, при ходьбе начинали косолапить и растопыривать руки, которые словно бы распирали могучие бицепсы, мешая ходить нормально.