Она глупо моргнула, развернулась и провожала его глазами дотех пор, пока он не вошел в калитку своего дома. Потом бросилась назад ипринялась ломиться к Никифорову.

Тот не сразу открыл дверь, а когда открыл, оказалось, что онеще толком не проснулся.

— Что? Кто? — бормотал он, щурясь от яркого света.Потом узнал Полину и немедленно разъярился. — Я ведь запретил вамявляться!

— Послушайте! — у нее был такойрадостно-удивленный вид, как будто она, наконец, поняла, что такоепропозициональная формула. — Привидение живет в соседнем доме! Я толькочто с ним разговаривала!

— Отлично! — сказал Никифоров. — Я рад, чтовы подружились. Теперь я могу жить спокойно?

— То есть вам все равно? — не поверила она.

— Вы всю ночь не давали мне спать. Будьте жемилосердны! Идите, куда вы там собирались!

— В магазин, — уточнила Полина. — Я умираю сголоду. Привидение сообщило, что до магазина двадцать минут. — Никифоровмолчал. — Ну, я пошла.

— Двадцать минут на машине, — сказал он ей вспину. — У вас, конечно, есть машина?

Она остановилась и обернулась. На лице у нее сияла все та жемалахольная улыбка.

— Машины нет. Да я пешочком пройдусь.

Никифоров захлопнул за ней дверь и повалился обратно вкровать. Закрыл глаза, полежал немного, потом вздохнул, снова поднялся ипосмотрел в окно. Дурочка уходила по дороге в неизвестном направлении. Наградуснике, прилаженном снаружи к раме, ртутный столбик дополз уже до 28градусов. Солнце жарило так, словно ему обещали за это двойную плату. У дурочкиничего не было на голове — ни шляпки, ни панамки, ни платочка. Она пошла прямотак — в шортах и футболке, застиранной до бурого цвета. Вероятно, такого цветабыла нить, когда ее только спряли.

Никифоров фыркнул и снова лег. Сладкая истома, котораяобычно нежила его тело при пробуждении, решила сегодня больше не возвращаться.И сна не было ни в одном глазу, хотя пять минут назад казалось, что встать спостели ни за что не получится. «Вот зараза рыжая! — в сердцах подумалНикифоров. — И ведь я специально предупреждал. Нет! Ничего на них недействует, на этих баб».

Он принял душ, побрился и отправился завтракать. Открылхолодильник, достал оттуда копченую колбасу, ветчину, сыр, масло… Кусок не лезв горло. Никифоров отчетливо представлял, как рыжая дура, голодная, тащится посолнцу за хлебом. Она обгорит, словно головешка, или свалится в обморокгде-нибудь посреди кукурузного поля. Злясь на себя, Никифоров выхлебал кружкучерного кофе, натянул джинсы и вывел машину из гаража.

Полина ушла уже довольно далеко и выглядела так, словнотолько что вылезла из парилки. Кожа стала красной, и веснушки веселоподжаривались на носу. Заслышав шум мотора, она отступила на обочину и теперьстояла, прижав к животу матерчатую сумку — родную сестру той пижамы, которуюНикифорову посчастливилось лицезреть ночью. Вероятно, с такими сумками старухив доме престарелых прогуливались по прилегающей территории.

— Садитесь! — велел он, наклонившись и открыв длянее дверцу.

— А, это вы! — сказала она странным размягченнымголосом.

— Немедленно садитесь! Как вас там? Поля?

Она полезла в салон, стукнулась головой и, ойкнув,повалилась на сиденье.

— Скажите спасибо, что у меня закончилисьсигареты, — ворчливо сообщил Никифоров, хотя сигарет у него был полныйчемодан. Когда он собирался запойно работать, это было первое, чем онзапасался.

— Спасибо, — с трудом выдавила из себя Полина,хотя ей не хотелось принимать от него милостей. Вчера он ясно дал понять, чтобыона ни при каких обстоятельствах не показывалась ему на глаза. А она непослушалась и вытащила его прямо из постели, а теперь еще злоупотребляет,катаясь в его машине. Машина была красивой и большой, Полина понятия не имела,какой она марки, а спрашивать постыдилась.

— Ну? — спросил Никифоров. Настроение у негонеожиданно улучшилось. — Как там привидение? Вы что-то такое говорили поповоду вашего с ним знакомства.

— Оно живет в соседнем доме, — светским тономответила Полина и обмахнулась рукой.

От нее исходил жар, как от кастрюльки супа, только чтоснятой с плиты. Никифоров внимательно смотрел на дорогу, но краем глаза следилза тем, что она делает.

— Неужто оно утром вылетело вам навстречу? —хмыкнул он, не зная, что и думать.

Не может быть, чтобы у девицы не хватало винтиков в голове,а он до сих пор этого не понял. На его взгляд, она была нормальная — нормальнеенекуда. Только какая-то неустроенная, что ли. Он испытывал к ней примерно такоеже чувство, как к приблудной кошке, которая накануне Нового года замерзала наулице и беззвучно открывала розовый рот, и он взял ее домой, потому что знал,что мысль об этой погибающей кошке испортит ему праздник. Теперь онарастолстела, как свинья, и спала на его подушке.

Нельзя позволить, чтобы рыжая девица села ему на голову.«Иначе она тоже растолстеет и тоже будет спать на моей подушке», — мрачноусмехнулся он про себя. Нет, ни за что! Когда она наполнит свою доисторическуюсумку продуктами, он отвезет ее обратно и забудет о ней раз и навсегда.

— Понимаете, — принялась объяснять Полина пропривидение. — Ведь не может быть, чтобы один и тот же человек находился вдвух местах одновременно? Я вышла и увидела мужчину в саду. А потом шагаю подороге — а он идет мне навстречу. Вот я и подумала: это просто мистикакакая-то! Тут я вспомнила про то, что случилось ночью и… Вы мне не верите?

Никифоров трясся от беззвучного смеха.

— Это были близнецы Дякины! — пояснил он удивленнотаращившейся на него Полине. — Николай Леонидович и Иван Леонидович.

— Боже… — пробормотала она, прикрыв ладошкойглаза. — А зачем они одинаково одеваются?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Наверное,нравится дурить людям голову.

— Ф-фу, просто камень с души. — Она помолчала итвердо добавила:

— Но ночью по саду все равно что-то летало. Может быть,близнецы Дякины тоже видели это?

— Вот вы вернетесь и сами у них спросите, — веселоответил Никифоров, одной фразой отсекая себя от расследования случая с летающимпривидением.

Они подкатили к магазину, и Полина сразу вылезла из машины,вспомнив, что с таким же настроением в детстве сходила с карусели. Былоздорово, но, увы, все позади. Впрочем, она может рассчитывать еще на один круг,ведь им предстоит возвращаться обратно.

Никифоров купил пачку сигарет, потому что уже наврал проних. Он терпеть не мог «Мальборо», но все остальные вообще никуда не годились.Еще он попросил у дородной продавщицы маленький пакетик сока и, воткнув в неготрубочку, встал возле подоконника, мрачно наблюдая, как отоваривается егопопутчица. Она купила две буханки черного хлеба, банку сайры, три килограммакартошки, пачку чая, пачку сахара, соль и пакет овсянки. Потом немного подумалаи присовокупила к этому добру бутылку подсолнечного масла и двести граммовкостромского сыра. Повернулась к нему, довольная, и заявила: