Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так положено, — сказал он.
Дальше он стал вытаскивать рыб одну за другой, все они были самцами кеты, и это значит, что он колол не любую попавшуюся, а выбирал определённых рыб! Поймав двадцать штук, он остановил лов и уже было стал разбирать свою острогу, но я попросил его дать мне попробовать самому поймать рыбу этой снастью. После нескольких промахов он посоветовал целиться чуть ниже, так как вода искажает, и у меня дело пошло, на берегу забарахтались две пойманные мной рыбины.
— Надо поспешать, пока ветер мух гоняет, — сказал он и начал чистить рыбу. Он ловко отделял хребет с головой, оставляя на хвосте два пласта филе без единой косточки. Готовые половинки он вешал на жердь. Так я понял, как он собирается переносить пойманную рыбу, ведь на рыбалку он отправился без мешков.
На перекат в пятнадцати метрах от нас вышел небольшой медведь. Он поднялся на задние лапы и стал с интересом наблюдать за нами, громко и часто вдыхая носом воздух, почуяв запах свежей рыбы. Иван, увидев его, лишь тихо сказал:
— Подожди, мы сейчас уйдём, и поешь.
И медведь, как будто послушав его, спокойно ждал нашего ухода.
Мы взяли на плечи жердь с рыбой и направились к берегу моря. Иван аккуратно развесил на верёвку свой улов — на оставленных хвостах половинки очень хорошо держались — и начал наносить по мясу надрезы в виде сетки.
— Юкала, такую рыбу у нас называют юкала, мы всегда так заготавливаем рыбу, — сказал он, методично и сосредоточенно делая надрезы.
Я пошёл готовить обед, а Иван остался у рыбы, стеречь её от медведей и чаек. Не дождавшись его к столу, я понёс ему к морю тарелку шурпы и хлеба и нашёл его мирно спящим в обнимку с Бимом. Свернувшись калачиком в один клубок, они не давали друг другу замёрзнуть. Бим услышал меня издали, он повернул ко мне голову и смотрел на меня, не издавая ни одного звука и не шевелясь, не желая будить Ивана, даже когда увидел у меня в руках тарелку с едой. Такой преданности я от него никогда к себе не видел. Бим прибился к моему стану в прошлом году, дикий и нелюдимый, его бросили браконьеры. Они дважды пытались выставить сети в устье реки, но, получив отпор, ушли, демонстративно выкинув пса за борт с уходящего катера. Еду он от меня принимал, но держался всегда на расстоянии и настораживался, поднимая холку при моём приближении.
Иван проснулся от шума гальки под моими ногами. Он забавно потягивался, зевая и протирая кулаками глаза, как мальчишка, нехотя встающий в школу. Бим зевал вместе с ним, а Иван трепал ему за ушами и снова говорил ему что-то не понятное мне. Ел он тут же, сидя на гальке. Часть мяса из шурпы и остаток хлеба он отдал Биму, и тот, благодарно виляя хвостом, вылизал тарелку. Перекусив, Иван направился к заросшему склону сопки, откуда вернулся с охапкой пахучего багульника. Он начал снимать с верёвки рыбу, которая неплохо подвялилась за день, мясо её стало более тёмным и стянулось на шкуре по прорезям, образуя красивый клетчатый рисунок. Иван стал обрезать хвосты и аккуратно складывать рыбу в рюкзак, перекладывая пласты ветками багульника.
— Для запаха? — спросил я.
— «Для запаха, и от насекомых, я им и от комаров спасаюсь, когда Дэта заканчивается, — ответил он.
За рыбой он уложил смотанную в кольцо верёвку и топор, после чего некогда маленький рюкзак стал похож на мешок с картошкой. Все обрезанные хвосты он собрал и унёс к реке.
— Чтобы лохматого сюда не приваживать, — сказал он.
А я наблюдал за ним, за точностью и скрупулезностью всех его действий. Он напоминал мне хирурга за операцией: всё делал размеренно и сосредоточенно.
— Ну что, Пётр, живи не хворай, а я пойду. Путь у меня неблизкий, надо засветло подняться в гору. Благодарю за всё, — сказал Иван и не глядя в глаза протянул мне руку. Я пожал ему руку и помог поднять рюкзак, который, несмотря на внушительные размеры, оказался совсем не тяжёлым.
— Может, возьмёшь крупы или мяса? — спросил его я. Но он только мотнул головой и молча пошёл на север, вдоль морского берега залива Одьян. Бим увязался за ним, шагая немного позади, так они и скрылись вдвоём за горизонт.
А я прожил на том стане до конца августа, вёл хозяйство, следил за медведями и охранял реку от браконьеров. Несколько раз ко мне приходили орнитологи. Разбавляя мою однообразную жизнь, они всегда привозили с собой шоколад и свежие новости с большой земли.
Я часто вспоминал Ивана, особенно когда сталкивался с превратностью стихий — ураганными ветрами, штормами в море, ливнями и разливами рек, оставаясь наедине с природой. Иван был её неотъемлемой частью, настоящей солью земли, на которой он жил. И я ни на минуту не сомневался, что он преодолеет намеченный путь, но я видел, какие трудности ему уготовлены на этом пути.
Моя встреча с ним не была случайной, жизнь преподносит нам такие встречи как подарок, как бесценный урок, и они вряд ли когда-то забудутся. Они дают возможность понять своё место и предназначение на земле, на которой ты живёшь в единении с ней.
Потом, по прошествии лет, я узнал, что в переводе на русский язык ительмен значит «живущий здесь». Точнее про Ивана и не скажешь.
Карибская дорога в колымское детство
Говорят, если о чём-то всерьёз мечтаешь, то это обязательно сбудется. Вдохновлённый рассказами Хемингуэя и сюжетами телепередачи «Международная панорама», многие годы мечтал побывать на Кубе. Увидеть не пляжи с белыми песками, не отели «Всё включено», а страну под названием «Остров свободы».
В очередной раз витая в облаках и мечтая о посещении далёкой Гаваны, просматриваю цены на авиабилеты. В чудеса я не верю, но они случаются — я нашёл билет на чартер! Решил путешествовать «дикарём» — никаких путёвок и экскурсий. Всё, что хотел увидеть, планировал