Путь был неблизким, с пересадкой в Москве, более суток, из них почти двадцать часов в полёте. Тем волнительнее было ожидание встречи, встречи с далёким островом, о котором так много читал и, как оказалось впоследствии, ничего не знал. Большинство пассажиров в самолёте были из Мексики и Кубы, скоротать время полёта в разговорах не удалось. Выручил зачитанный до дыр сборник старика Хемингуэя.

Главные ворота Кубы — аэропорт Хосе Марти — оказались современной и комфортной воздушной гаванью. Отношение к гостям из России здесь особенное, это я почувствовал сразу по прилёте. Персонал в аэропорту встретил радушно и приветливо, подсказали, как правильно заполнить необходимые бланки, и всё это с неподдельной улыбкой. Прежде мне приходилось бывать в странах карибского бассейна, но такой искренней улыбки я не встречал больше нигде.

Обменяв в аэропорту небольшую сумму евро на куки, так здесь называют валюту для туристов, я направился в город. Вероятно, Куба единственная страна в мире с хождением двух валют. Твёрдо для себя решив, что не стану потакать своим туристическим прихотям, проследовал мимо назойливых таксистов за местными жителями — ведь только они добираются в город на автобусах. Первым камнем преткновения стал языковой барьер. Жители Острова свободы в большинстве своём категорически не понимали ни мой русский, ни мой английский.

«Соламенте эспаньол компрендо, — слышал я на любой мой вопрос. — Русс? — спрашивали они, и на утвердительный ответ расплываясь в улыбке, произносили: — Русс комрад, Путин команданте!» Все дружно смеялись над моими неуклюжими попытками объяснить в автобусе конечный пункт моего маршрута, в итоге я поехал до остановки «центро Гавана». До отеля мне пришлось идти пешком ещё полчаса. С отсутствием русскоязычного персонала я столкнулся и в забронированном отеле. С горем пополам я заселился в номер. Большая светлая комната, в которой было всё для комфортного отдыха, тем более что я планировал появляться там только ночью. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что в номере неисправны электророзетки и кофеварка. Наличие последней было определяющим при выборе отеля. Здание отеля и интерьеры времён Аль-Капоне были пронизаны духом того времени, многое обветшало. После безуспешного получасового диалога на разных языках о бытовых проблемах у стойки регистрации, сотрудники отеля сдались и привели пожилого мужчину. На вид ему больше семидесяти, он отлично говорил по-русски и сразу решил мои проблемы.

Мигель — восьмидесятитрёхлетний гаванец, бывший военный, служивший со специалистами из СССР. Его образ легко узнаваем в персонажах произведений о Кубе. Он немногословен и рассудителен. Как глубоко и философски он говорил о простых вещах… Я благодарен нашему случайному, а может, и неслучайному знакомству. В памяти всплывали мои разговоры со старыми колымскими водителями-трассовиками, коллегами моего отца, я не раз был невольным участником их «посиделок за рюмочкой», многое сказанное там стало мне правилом на всю жизнь. Как открыты и честны они были друг перед другом; мой новый знакомый очень похож был на них!

Именно Мигель рассказал мне о Кубе, о людях, которые дарят искренне улыбки в ответ. О людях, не снедаемых завистью и злобой, открытых и жизнерадостных. Я был воодушевлён его рассказами, ведь среди таких людей и прошло моё колымское детство.

Я встречался с ним каждое утро моей гаванской поездки. В шесть утра он ждал меня на лавочке бульвара Прадо с чашкой свежезаваренного ароматного густого кубинского кофе, а я вручал ему специально купленную для него сигару. Он давно одинок, и был безмерно рад нашему общению, ничего не требуя взамен. Я делился с ним впечатлениями о посещённых мной за вчерашний день местах, а он советовал посмотреть что-то новое. Мимо спешил различный люд, город просыпался, родители провожали детей в школу, следом, выкурив сигару, спешил на работу и Мигель. Несмотря на почтенный возраст, он носил костюм светлого хаки. Такой костюм носят государственные служащие, помогающие на остановках ловить частных таксистов, работники парков и многие другие представители не известных мне специальностей. В парке Джона Леннона, например, есть хранитель очков. Он надевает очки бронзовому Леннону, когда с ним фотографируются туристы. Мигель помогал парковать автомобили на стоянке отеля с шести тридцати утра до обеда.

Целыми днями я был на ногах, посещал крепости, музеи, соборы. В Гаване всё имеет свою историю. Много мест, непосредственно связанных с Эрнестом Хемингуэем, описанных в его рассказах. К вечеру, когда силы были на исходе, я приходил на знаменитую набережную Малекон, вдоль которой расположено множество вполне сносных кафешек, предлагающих сытный и недорогой ужин с видом на потрясающий закат, воспетый в произведениях Хемингуэя. Днём там было безлюдно, но к вечеру Малекон становился центром притяжения для местных и туристов. Это неповторимое зрелище, когда приливная волна с шумом перелетала через каменную набережную и широкую пешеходную дорожку, окатывая водой находящихся там зевак и проезжающие мимо автомобили. В бухте стояли большие морские корабли, ожидающие очереди захода в порт, меж ними суетливо сновали маленькие моторные и парусные рыбацкие лодки, словно оживляя картинку из «Старика и моря».

В одну из наших утренних встреч он посоветовал мне сходить в гости к гаванцам домой: «Вы, скорее всего, не поймёте друг друга, но ты сможешь узнать, как на самом деле живут все эти люди», — сказал он, махнув на проходящих мимо. На следующий день, купив в ближайшем магазине пару банок сгущённого молока и захватив припасённую из дома плитку шоколада «Алёнка», я отправился в спальный район Гаваны. По пути мне встретился рынок, был воскресный день, и там шла оживлённая торговля, колоритные дамочки, шумно торгуясь, покупали овощи, фрукты и мясо. Я тоже купил немного продуктов: авокадо, бананов для жарки, риса и отличный кусок баранины. В выходной день на улице было непривычно людно. Всюду носились ватаги детворы, играя в игры, известные им одним. На табуретках, держа на коленях доску и потягивая из стаканов ром, играли в шашки два почтенных гаванца, женщины вывешивали постиранное бельё. Четверо мужчин, шумно споря и, наверное, ругая конструктора, ремонтировали «Москвич-2140».

Входные двери дома были открыты. Я постучал в первую попавшуюся, на стук выбежали два удивленных карапуза лет четырёх-пяти, следом вышла женщина лет тридцати с ослепительной улыбкой. «Каса?» — спросила она. Так называют на Кубе частные гостиницы и столовые. Я утвердительно кивнул и протянул ей пакет с продуктами, и она жестом пригласила меня пройти в дом.

Её звали Мария, она немного говорила на русском и английском, так как работала в музее и часто общалась с туристами. Выпив разведённого водой сгущенного молока, дети отправились на улицу, где шумно делились с друзьями шоколадкой и