Пока я тщательно выискивала под столомнеизвестно что, девчонки со своими спутниками прошли мимо меня и подошли к лотку.Теперь было самое время улизнуть. Я стала потихоньку пробираться к выходу ипочти уже достигла его, как вдруг услышала позади окрик:

--Эй! Девушка! Вы ничего не забыли!?

"Это, конечно, не меня",--пыталась ясебя обмануть, неосознанно ускоряя шаг.

--Ты что оглохла!?--снова раздался за спинойнезнакомый мужской голос.

Да что ты ко мне привязался?! Меня догнал одиниз тех парней, что были с Ежовой и Брусникиной.

--Тебя случайно не Маша-Растеряшазовут,--спросил он, улыбаясь, и протянул мне пакет с будильником.

--Нет, Беатриче,--брякнула я от радости, что онодин, а не вся их компания ринулась за мной в погоню.--Извините, я такаярассеянная.

--Беатриче? Шутишь? А меня Валера. Ой! А у тебятут что-то тикает. Бомба?

--Вы угадали,--усмехнулась я нервно.--Ясобираюсь взорвать этот парк, как объект особой стратегической важности.

Ну, все, мой план рухнул. Теперь надо было, какможно скорей отсюда линять. Но Валера, похоже, решил продолжить знакомство иуходить явно не собирался.

--Кажется, вас заждались,--кивнула я,обернувшись в сторону лотка, где должна была быть его компания и...

О, ужас! Они приближались к нам. Я уже былособралась спасаться позорным бегством, но тут и случилось непоправимое:

--Бет! Здорово! Ты откуда тут?--заоралаБрусникина.

Я поняла, что пропала, совсем пропала. У меняподгибались ноги. Так и хотелось сейчас же провалиться под землю. Теперь онибудут всем рассказывать, как я прибежала на свидание по первому их зову.

--Ты что, тоже на дискотеку пришла? А скем?--продолжала орать уже Элька Ежова.

Ну что за манера так вопить на всю улицу!

--Ни с кем,--только и сумела я выдавить из себядрожащим от обиды голосом.

--А чего пакет-то забыла? Если бы не мы,считай, уехали бы твои вещички.

Я смогла только плечами в ответ пожать. Мне немогло тогда и в голову прийти, что можно просто повернуться и убежать. Я стоялаперед ними, как преступник перед судом, ожидая насмешек, словно приговора.

--А ты не на свидание пришла случайно?--вдругспросила Ежова, будто эта мысль только что пришла в ее светлую голову.

Мне так хотелось сказать что-нибудь резкое иобидное, но ничего подходящего не шло на ум. Оставалось лишь, глупо улыбаясь,ждать, когда меня растопчут и раздавят.

--А с кем это?--ехидно спросила Брусникина.Веселье начиналось.

--Ни за что не поверю, что Косая здесь спарнем. И кто же этот счастливчик?

--Я,--раздался вдруг за спиной такой знакомыйбархатный бас.

Я не могла поверить в это. Мое сердце, казалось,в одно мгновенье заполнило всю грудь и преградило путь воздуху. Я обернулась иувидела Кирилла.

--Привет. А я ждал тебя у входа...

Дремучие не знали, что и думать. Василиса иГавр никогда еще так не свирепствовали. Им обоим страшно было попасться наглаза. Обычно они мирно сосуществовали весь год, не замечая друг друга, итолько один день длилась их вражда, день состязания за право быть Первымнаместником в предстоящем году. Но теперь все изменилось. Их борьба становиласьожесточенней.

Василисе уже третий год подряд удавалосьобводить своего соперника вокруг пальца. Она была хитра и изворотлива и длядостижения своей цели не гнушалась никакими средствами. Никто из дремучих,конечно же, не посмел бы уличить наместницу в нечестной игре. Мир, которыйнаселяли лешие и водяные, упыри и русалки, кикиморы и ведьмы, был полностью ейподвластен.

Первым наместником становился тот, кто в ночь сшестого на седьмое июля первым обнаружит и сорвет заветный цветок папоротника.Но никто и никогда не знал, где именно он расцветет. Известна была лишь полянав Дремучем Лесу. Только здесь рос особенный папоротник, который с виду ничем неотличался от самого обычного растения, но корни его уходили так далеко подземлю, куда не доходила еще и самая глубокая скважина, пробуренная людьми. Иникто, кроме наместников, не мог даже дотронуться до цветка, он вмиг быиспепелил бы любого из бессмертных дремучих.

В прошлом году Василиса легко провела Гавра.Как только луна достигла зенита, на поляне появился маленький бледно-голубойцветочек. Он вырос прямо под носом Гавра, и тот, не мешкая, сорвал его,разразясь оглушительно-радостным воплем.

--Поздравляю, дорогой! Тебе оченьповезло!--воскликнула Василиса.

Ее зеленые смеющиеся глаза так и искрилиськоварством. И чего бы ей было так радоваться успеху своего соперника?

Мгновенье спустя на плечо наместницы вскочилолохматое нечто и прошипело:

--Я его нашел, госпожа. Нашел!

Гавр насторожился, а Василиса уже была возлезаветного пятачка, где светился нежный голубенький огонек, таящий в себестрашную силу. Вокруг него уже толпились верные подданные наместницы. Ей уже несоставило труда протянуть руку и сорвать цветок.

Поняв, что его надули, Гавр заметался вбессильной злобе, обрушивая направо и налево удары и пинки. Дремучиеразбегались от него, прячась в канавы, норы и кусты.

--Ну, ладно! Посмотрим, что будет в следующемгоду!--прорычал он, свирепо тараща черные глазища на хохочущую Василису.

Гавр удалялся из леса в свой мрачный подземныйзамок, за ним понуро плелась его свита. Замыкал процессию Цербер, которому таки хотелось разорвать кого-нибудь из приспешников наместницы, а особеннонахальную Горгону, которая с победным видом оглядывала поверженных.

Тогда Гавр тоже решил придумать какую-нибудьхитрость и теперь, когда до назначенного срока оставалась недолго, пыталсячто-то изобрести, дабы не только победить, но и отомстить. Наместник был,несомненно, умен, но ему не хватало оригинальности. Все его поступки были безупречнологичны, продиктованы холодным разумом, но не эмоциями. Поэтому ему трудно былообмануть Василису, которая была столь изобретательна и непредсказуема, что Гаврвсякий раз оставался обескураженным. Ожидая, что в этот раз она может выдуматьчего-нибудь похуже, он все-таки решился прибегнуть к посторонней помощи.

На берегу терявшейся в Дремучем Лесу Чернойречки стояла маленькая рубленая избушка. Мелкая речушка в половодье разливаласьдовольно широко, поэтому домик стоял на толстых деревянных сваях. Здесь жилаодна старая женщина, которую все дремучие звали Матушка Заварзуза. Она былалукавой и бойкой старухой, что весьма замечательно сочеталось в ней с хитрымумом и проницательностью.