— Рекс, а что в номере с другой стороны?

— Думаю, то же, что и здесь, — ответил шериф.

— Скорее всего, за дверью ванная, — высказал идею начальникполиции. — Отель спроектирован так, что ванная комната расположена междуномерами. Можно взять номер с ванной или без нее. Поскольку с этой стороныванной нет, вероятно, она за другой дверью. В этом номере только умывальник.Кстати, там его бритвенный прибор.

Селби осмотрел умывальник и стеклянную полочку над ним. Наполочке лежал помазок, щетина которого истерлась от интенсивного употребления.Кроме помазка там находились безопасная бритва, тюбик крема, зубная щетка икоробка с зубным порошком. Селби без всякого интереса проинспектировал ручкудвери, ведущей в закрытую ванную комнату. Он повернул ее со словами:

— Посмотрим, открывается ли дверь с этой стороны? — и тут жерезко бросил: — Постойте, ведь эта дверь не заперта. Кто-нибудь уже пробовал ееоткрывать?

— Не думаю, — ответил Ларкин. — Коридорный сообщил Кашингу,и тот распорядился, чтобы никто ничего в номере не трогал.

— Почему же Кашинг не прошел через триста девятнадцатый? Емуне надо было бы ломать замок, следовало лишь открыть дверь.

— Думаю, потому что номер был занят, — сказал Ларкин. —Кашинг мне сказал, что триста двадцать третий свободен, а в тристадевятнадцатом кто-то живет.

Селби кивнул в ответ.

— Хорошо, я отправляюсь в офис. Кажется, здесь мне делатьбольше нечего.

Раздался стук в дверь триста двадцать первого номера.

— Кто там? — поинтересовался Брэндон.

— Гарри Перкинс, коронер.

— Проходи через триста двадцать третий, Гарри. Черезнесколько секунд в дверях возникла долговязая фигура коронера.

— Мы слегка осмотрелись здесь, Гарри, — начал объяснятьЛаркин. — Ты был на похоронах, а нам хотелось разобраться, что же произошло.Похоже, снотворное подействовало на уже барахливший насос. Особых ценностей упокойного нет. Имеется примерно сотня, что покроет твои расходы на подготовкутела к отправке. Шериф уже телеграфировал жене. Может быть, ты тоже пошлешь телеграммуи спросишь, не желает ли она воспользоваться твоими услугами?

— Прости меня, Гарри, — сказал шериф, — я не знал, что тыхотел бы телеграфировать сам.

— Никаких проблем, — ответил коронер.

Он подошел к постели, с видом профессионала посмотрел на трупи спросил:

— Когда я смогу его забрать?

— В любое время, — ответил Ларкин. — Шериф согласен?

Брэндон вопросительно взглянул на Селби, тот кивнул исказал:

— Я отправляюсь в офис.

— На машине? — поинтересовался шериф.

— Да. Увидимся позже.

Дуглас Селби разделался с письмами, не терпящимиотлагательства, которые накопились на его рабочем столе, сходил в кино и улегсяв постель с детективным романом в руках. Читая таинственную историю, Селбивдруг понял, что она имеет к нему самое прямое отношение. Убийство пересталобыть для него отвлеченным техническим приемом, когда автор использует труп какстержень, на который нанизываются тайны. Почему-то его мысли вернулись кзастенчивому маленькому пастору, который так тихо лежал на койке в гостиничномномере. Селби с шумом захлопнул книгу. Какого дьявола, подумал он, этотскромный человечек после смерти стал таким настырным? При жизни пастор с егоустоявшимися привычками, стремлением держаться в тени с таким видом, как будтоон в чем-то виноват, никогда не заставил бы Селби задуматься о нем. В лучшемслучае он мог вызвать насмешливое любопытство.

Селби гордился собой, гордился тем, что любит жизнь, что егосчитают бойцом с горячей кровью. Он знал, что вступил в битву за местоокружного прокурора главным образом из-за азарта самой борьбы, а вовсе непотому, что жаждал заполучить пост и уж тем более связанное с ним жалованье.Безусловно, ему не были чужды и гражданские устремления, он замечал, чтогородские власти заражены микробами коррупции. Он чувствовал, чтоналогоплательщик жаждет перемен. Конкретно против Сэма Роупера не было никакихдоказательств, однако существовала масса подозрений и догадок. Ходилинеприятные слухи, постепенно они доросли до такой степени, что стало ясно —время требует нового лидера. Вождя, который бы сумел возглавить борьбу. И то,что лидером оказался Селби, было результатом его желания бороться, а вовсе нестремления усовершенствовать администрацию графства.

Селби выключил свет и попытался уснуть. Но мысли о том, чтоон видел сегодня в номере гостиницы, упорно не оставляли его. Вопреки егожеланию перед ним проплывали находившиеся в номере предметы, как будто в нихсодержался ключ к каким-то неприятным выводам. Он припомнил дедуктивные методыгероя детективного романа, и в результате тревожные мысли полностью захватилиего. Селби взглянул на часы. Время приближалось к полуночи. Он сделал еще однубезуспешную попытку заснуть, но и в легкой дремоте память воскрешалазастенчивого маленького человечка, который заманивал к себе сон с помощьюлекарств.

В половине первого Селби окончательно смирил свою гордыню ипозвонил Рексу Брэндону.

— Рекс, — сказал он, — наверное, ты будешь смеяться, но я немогу уснуть.

— Что случилось, Дуг?

— Я не могу избавиться от пастора.

— Какого пастора?

— Ну, того, которого мы нашли в гостинице.

— Что же в нем такого, если ты лишился сна?

— Не могу понять, почему он забаррикадировал дверь,выходящую в коридор, и не удосужился проверить дверь, ведущую в ванную тристадевятнадцатого номера.

Брэндон, кажется, не мог поверить, что прокурор говоритсерьезно.

— Господи, Дуг, ты по-настоящему беспокоишься или просторешил подшутить надо мной?

— Я абсолютно серьезен.

— В таком случае забудь об этом. Человек помер от избыткаснотворного. Пилюли, которые он принял, были в картонной коробке. Перкинс, нашкоронер, в свое время был аптекарем и знает это лекарство. Маленький пасторпринял слишком много, и сердце не выдержало. Рано или поздно оно не выдержалобы в любом случае. Снотворное лишь ускорило неизбежное. Вот так.

— Но почему он не только закрыл замок, но и забаррикадировалдверь?

— Человек не привык путешествовать. Может быть, впервые замногие годы пастор оказался так далеко от дома.

Но Дуг настаивал на своем:

— А как тогда объяснить брюки, прижатые ящиком комода? Этостарый трюк опытных коммивояжеров. Ни один человек, который редко покидаетродной очаг, не сделал бы этого.