Нравится такой сюрприз

Не только детворе…

Кис-кис, брысь,

Кис-кис, мяу!

Горгона остановилась как вкопанная.

Кис-кис, брысь,

Кис-кис, мяу!

Горгона повернулась к нам. «Будет нам сейчас сюрприз, —подумал я мрачно, — будет и кис-кис, будет и мяу…» Но старуха молчала. Накороткий миг в ее глазах мелькнул настоящий ужас. Потом они вдруг остекленели,как у куклы. Потом исказился, обнажая золоченые челюсти, рот:

— Ага! Хулиганите, — констатировала она голосомБабы Яги, искоса смерила нас взглядом и стала копаться в своей чудовищнойторбе. — «Сникерс» хотите?

Мы, признаться, несколько растерялись и не нашли, чтоответить. Наконец она выудила помятый батончик, сдула с него какой-то мусор и,щурясь на один глаз, добавила:

— Шоколадочку американскую?

— Нет, спасибо, бабушка, — сказал я, чувствуя, какволосы у меня встают дыбом.

Мы разом поднялись со скамейки и быстрым шагом двинулись кподъезду.

— Не хотите, как хотите! — крикнула Горгона нам вспину. — Сама съем, не побрезгую!

— Уф-ф, — выдохнул Стас на лестнице. — Ужас.Мне так страшно никогда в жизни не было.

— Мне тоже, — признался я.

— Но заметь, — сказал он. — Мы-то — недобреем!

— Не добреем, — согласился я. И тут жезасомневался: — А точно?

— Точно, точно, — сказал Стас. — Хочешь, ятебе по башке дам?

— Нет, не стоит, — покачал я головой. — И такверю.

— А знаешь что? — встрепенулся Стас. — А ведьв мире, получается, еще довольно много нормальных людей осталось!

— С чего это ты решил?

— Раз все из-за песенок, то ведь есть глухие! Они-тоЛеокадию не слышат!

Нет, все-таки Стас у меня — голова! Мы поднялись домой,я машинально включил телевизор, и мы буквально прилипли к экрану, потому чтотам шла чрезвычайная пресс-конференция правительства, и она как будтопродолжила наш разговор. Хотя и не сразу.

За длинным столом Кремлевского дворца во главе с премьеромсидели министры с ноутбуками.

— Итак, подведем некоторые итоги, — сказалпремьер. — Рыболовецкий флот упраздняем, никто не против?

Министры не отозвались, что-то дружно обсуждая между собой.Тук-тук-тук — постучал премьер по столу, и те притихли.

— Мы сюда работать пришли или что? — спросил онстрого. — Тех, кто пришел поболтать, мы сюда больше не позовем. Повторяювопрос. Рыболовецкий флот упраздняем, потому что рыбку жалко, так? Тут нетвозражений?

Министры дружно замотали головами.

— Отлично. Люблю, когда согласованно. Что дальше?Внешний долг нам простили, и мы всем тоже все простили, тут ясно… С массовымитребованиями опасных преступников заменить им срок на высшую меру мы тоже вродеразобрались. Пусть сами что хотят, то с собой и делают, никто этим специальнозаниматься не будет. Что еще? Наркодилеры мешками раздают наркотики… Тут тоженичего страшного: все равно никто не берет, потому что они вредные. Что еще?

— Еще верующие, — подсказал один изминистров. — Уговаривают случайных прохожих предать их мученическойсмерти.

— Не все, я надеюсь? — уточнил премьер.

— Только некоторые, — подобострастно кивнулминистр.

— Вот и слава богу, — двусмысленно сказалпремьер. — Я думаю, беды большой в этом нет, потому что никто их слушатьне станет.

— Так жалко же их. Они плачут, в ногах валяются…Некоторые все-таки не выдерживают, берут какую-нибудь штуковину потяжелей…

— Хорошо, хорошо, я поговорю с патриархом… —нетерпеливо кивнул премьер, перебирая бумажки. — Вот! — воскликнулон, держа одну. — Добычу нефти, газа и угля однозначно прекращаем, да?Хватит нам уже истощать недра планеты. Так?

— А где деньги будем брать? — робко спросил кто-тоиз журналистов.

— Деньги?! — воскликнул премьер так, словно егоспросили о какой-то безделице. — Ну, если понадобятся, где-нибудь,наверное, уж возьмем. У олигархов, например. Мне только сегодня двое звонили,взять уговаривали! Что у нас там дальше по списку?

Мы со Стасом ошалело уставились друг на друга.

— Конец мировой экономике! — сказал Стас. —Хана!

Мы снова вперились в экран. Что-то мы пропустили, потому чторазговор перекинулся как раз на глухих.

— …Что значит «не слышат»? — строго спросилпремьер, отзываясь на чью-то невнятную реплику. — Не слышат —заставим. В смысле… Э-э… Попросим. Я консультировался с медиками и ответственнозаявляю, что процент по-настоящему глухих людей крайне низок. Большинство такназываемых глухих являются слабослышащими. Улавливаете разницу? Слабо, нослышащими.

— Господин премьер, — обратился к нему сухощавый иподтянутый человек, кажется, министр иностранных дел. — А есть липринципиальная разница между глухими и слабослышащими, если последние слышатнастолько слабо, что нас они не слышат вовсе?

— Я, конечно, не специалист, — кокетливоприщурился премьер, — но передовая отечественная наука, господин министр,не стоит на месте. Да что там говорить о новейших достижениях, если у нас навооружении давным-давно имеется элементарный ме-га-фон. Подходишь к такому,извините, слабослышащему, подставляешь ему к уху мегафон и говоришь все, что ондолжен услышать.

— А если он не хочет?

— То есть как не хочет? Гражданский долг, по-моему, ещеникто не отменял. А тех, кто не понимает значение этих слов, мы должны, как выуже, наверное, догадались, мочить… Э-э… Ну, не в том, конечно, смысле, мочить,а как бы вам это объяснить… Э-э…

— Водичкой, — подсказал кто-то.

— Вот именно, — кивнул премьер благодарно. — Чтобыв себя пришли.

— Газета «Правда и истина», — раздался женскийголос. — Господин премьер-министр, но будет ли такой подход действенным?Разве мокрый глухой менее глухой, чем сухой?

— Очень верное замечание, — отозвался тот. —Более того. Возможно, интересы государства требуют сегодня даже большейжесткости, чем всем нам хотелось бы. Возможно, мочить следует не в прямомсмысле, а, так сказать, в переносном… Ну а менее ли глухой мокрый, чем глухойсухой, это, знаете ли, вопрос скорее философский, чем насущный. Но яобязательно предложу разобраться с ним президенту.

— Ничего не понял! — потряс головой Стас.

— Думаешь, он сам понял? — отозвался я. — Онже специально запутывает. У него работа такая — делать вид, что все подконтролем. А то паника начнется.

— Кстати, — продолжал премьер, — а как у настам обстоит дело со слуховыми аппаратами? Доложите, Красномордин, —обратился он к полному, похожему на шкаф мужчине с соответствующим цветом лица.