– Ты перепутал порядок действий. Сначала надо былонейтрализовать угрозу, а потом проверять, что там с жертвой. Живой ты мог быпомочь вампиру, а мертвый – составил бы ему компанию на тот свет.

– Ну, зато у меня теперь будет шрам, которого у тебянет.

Я покачала головой:

– Тебе придется сильнее постараться, чтобы получитьшрам, которого нет у меня.

– Ты позволила кому-то всадить тебе в спину твой собственныйкол?

– Их было двое. Оба с множественными укусами – я ихтогда называла слугами, пока не узнала, что значит этот термин. Одного язафиксировала и протыкала, когда женщина набросилась на меня сзади.

– Так когда это сделала ты, это не было ошибкой?

Я пожала плечами:

– Я могла их застрелить, когда увидела, но в те временая еще не убивала людей так запросто. Урок я запомнила. Если у кого-то нетклыков, это еще не значит, что он тебя не может убить.

– Ты проявляла щепетильность в убийствелюдей-слуг? – спросил Ларри.

Я свернула на двести семидесятое.

– У всех бывают проколы. А почему эта женщина такрвалась убить вампира?

Он осклабился:

– Ответ тебе понравится. Она из группы «Человек ПревышеВсего». А вампир – доктор той же больницы. Он забился в бельевой чулан – там онвсегда спал днем, если застревал на работе и не успевал домой. Она его взвалилана каталку и притащила в морг.

– Меня удивляет, что она просто не вытащила его насолнце. Предзакатный свет действует ничуть не хуже полуденного.

– Этот чулан в подвале он использовал на всякий случай– вдруг кто-то откроет дверь днем. Окон там нет. Она боялась, что ее заметят,когда она будет закатывать каталку в лифт или выкатывать наружу.

– И она действительно думала, что ты его проткнешь?

– Наверное. Не знаю, Анита. Она сумасшедшая,по-настоящему сумасшедшая. Плевалась в вампира, в нас. Кричала, что все мыбудем гореть в аду. Что мы должны очистить мир от монстров. Что монстры насвсех поработят. – Ларри передернулся, помрачнел. – Знаешь, я.думал,что «Люди Против Вампиров» – психи, но эта отколовшаяся группа, ЧПВ, – этодействительно страшно.

– ЛПВ пытается действовать в рамках закона, –ответила я. – ЧПВ даже не притворяется. Они взяли на себя убийство тогомэра-вампира в Мичигане.

– Взяли на себя? Ты им не веришь?

– Я думаю, это сделал кто-то из родных и близких.

– Почему?

– Копы послали мне фотографии и описание тех мербезопасности, что он предпринимал. ЧПВ – группа радикальная, но пока что неслишком организованная. Чтобы добраться до того вампира днем, нужен был точныйрасчет и большая удача. Я думаю, что истинный виновник был рад отдать всю славуэтим правым радикалам.

– Ты сказала полиции?

– Естественно. Об этом они и спрашивали.

– Удивительно, что они тебя не вызвали, чтобы тыпосмотрела лично.

Я пожала плечами:

– Я не могу лично выезжать на все противоестественныепреступления. И вообще я штатская. Копы не любят привлекать к своим деламштатских, но куда важнее, что репортеры подняли бы шум. «Истребительницавампиров раскрывает убийство вампира».

Ларри усмехнулся:

– Для тебя это еще слабый заголовок.

– К сожалению, – согласилась я. – И еще, ядумаю, что убийца – человек. Кто-то из близких. Как в любом хорошоспланированном убийстве, только жертва – вампир.

– Только в твоем описании убийство вампира в запертойкомнате звучит так ординарно.

Я не могла не улыбнуться.

– Наверное.

У меня пискнул пейджер, и я вздрогнула. Вытащив этот чертовприбор из-под юбки, я посмотрела на номер и нахмурилась.

– Что такое? Полиция? – спросил Ларри

– Нет. Я не знаю этого номера.

– Ты же не даешь номер пейджера незнакомым людям?

– Мне это известно.

– Слушай, не надо на меня огрызаться.

Я вздохнула:

– Извини.

Ларри постепенно, простым повторением снижал мне порог агрессии.Он учил меня быть мягче. Любому другому я бы уже голову оторвала, но Ларри умелправильно нажимать на кнопки. Он мог меня попросить быть помягче, и я его неубивала. На этом часто строятся удачные союзы.

До дома Ларри оставалось несколько минут езды. Я засуну егов койку и перезвоню по этому номеру. И если это не полиция и не с работы, ямогу выйти из себя. Терпеть не могу, когда меня дергают за пейджер по пустякам.Пейджеры – они же для важных дел? И если это дело не важное, я кому-то хорошуюзадам головомойку. Когда Ларри заснет, я уж буду собачиться как захочу.

И это было почти облегчение.

Засунув Ларри в постель и накормив демеролом, я подождала,пока он заснет крепко – и разве что землетрясение его разбудит. Затем только яперезвонила. Мне все еще было невдомек, кто бы это мог быть, что мне неочень-то нравилось. Просто нервировало. Кому еще приспичило раздавать мойличный номер, да и зачем?

Телефон не успел даже прозвенеть как следует, а трубку ужесняли. Голос был мужской, тихий и перепуганный:

– Алло?

Мое раздражение тут же смыло густой волной чего-то вродестраха.

– Стивен, что случилось?

– Слава богу! – выдохнул он на том конце.

– Что произошло? – спросила я отчетливо и оченьспокойно, потому что мне хотелось на него заорать и заставить быстро выложить,что там, черт побери, стряслось.

– Ты можешь приехать в больницу университетаСент-Луиса?

До меня стало доходить.

– Ты сильно ранен?

– Это не я.

Сердце упало вниз, потом подскочило к горлу, и мой голоспрозвучал сдавленно:

– Жан-Клод.

Я тут же поняла, что это глупо. Время чуть после полудня.Если бы Жан-Клоду нужен был врач, его бы привезли к больному. Вампиры средьбела дня не болтаются по улицам. А чего я так волнуюсь из-за вампира? Таквышло, что с этим вампиром у меня роман. Мои родственники, ревностные католики,просто этим возмущены. Поскольку меня это тоже малость смущает, мне труднозащититься.

– Это не Жан-Клод. Это Натэниел.

– Кто?

Стивен вздохнул тяжело и глубоко.

– Один из парней Габриэля.

Окольный способ сказать, что это леопард-оборотень. Габриэльбыл у леопардов предводителем, альфой, пока я его не убила. Зачем я его убила?Почти все раны, которые он мне нанес, зажили. Носить метки вампира – имеет своипреимущества. Уже не так легко остаются шрамы. Но почти незаметная сетка шрамову меня на ягодицах и пояснице навсегда будет напоминать о Габриэле. Напоминатьо том, что он хотел меня изнасиловать, заставить выкрикивать его имя, а потомубить. Хотя, зная Габриэля, не думаю, что ему так уж важно было, когда я умру –до, после или в процессе. Его все устраивало, пока я оставалась теплой.Оборотни обычно падали не любят.