– Мы оба так давно знаем друг друга, что теперь я, пожалуй, больше европеец, нежели индиец.

– Значит, «Молодая Индия»[41] и тебя поймала в свои сети?

– Может статься, Янес. Нам, индийцам, пора бы отречься от замшелого прошлого, пожертвовав толпой бесполезных богов. Уверяю тебя, мы очнемся ото сна и, осознав свою силу, сбросим в Индийский океан кровопийц, зовущих себя англичанами и высасывающих из моей страны все соки до самой последней капли.

– Жаль, мы с тобой не доживем до этого, ведь нам уже немало лет. Но мой сын, если он вернется сюда…

– Если? – переспросил Тремаль-Наик, пораженный горечью, прозвучавшей в словах португальца.

– А что еще тут скажешь? Я чувствую, ассамская корона со дня на день свалится с моей головы.

– Какие мрачные мысли.

– Да уж, не веселые. Однако короны обходятся дорого. Прольются реки крови. Скорее всего, я потеряю империю, поскольку повсюду сплошное предательство. Сражение предстоит жестокое. Дождемся прибытия Сандокана и его Тигрят, призовем всех горцев Садии. Посмотрим, что предпримет Синдхия со своими бандитами.

– Наверняка очередное отравление, – мрачно предположил Тремаль-Наик.

– Сколько бы отравителей он ни подослал, мы их переловим и привяжем к жерлам пушек. – Янес сжал кулаки. – Надо было мне править с такой же жестокостью, как Синдхия. Что ж, пусть вернут его на трон. Пусть он завалит улицы трупами, развлекаясь с похмелья.

– Ты прав, друг. Некоторые народы не мыслят жизни вне тирании. Им нужен такой правитель, как Синдхия, без чести и совести. Но прозрение придет. Не хотелось бы мне в тот день оказаться в шкуре англичанина. Рано или поздно произойдет нечто, перед чем померкнет даже восстание в Дели[42].

– В конце концов, – заметил Янес, – я всегда говорил, что не рожден управлять имперской машиной, да еще такой, как эта, со множеством колес, скрипящих, словно у несмазанной телеги. Приедет Сандокан, и мы обсудим, как быть дальше.

– Полагаешь, он сразу выйдет в море?

– Конечно. Этому дьяволу в человеческом обличье всегда нравилось сражаться в Индии. А уж если он узнает, что нам грозит настоящая опасность…

– Однако дорога займет без малого месяц. Следовало послать за ним раньше.

– Мы с тобой не будем сидеть сложа руки. К тому же я в любую минуту могу позвать сюда горцев Садии и старого Кампура, который однажды уже помог нам свергнуть пьянчугу Синдхию.

– Об этом позабочусь я, – предложил Тремаль-Наик. – А пока попробуем изловить заговорщиков. Эй, старик! – обратился он к старику-парии. – Долго еще до пагоды Калико?

– Если поторопите слонов, будете там к трем утра, – ответил тот.

– Не пытайся нас обмануть. Мы не любим преступников, а предателей – еще меньше. Видел, какой вид у вашего так называемого брамина?

– Я стар, махараджа, но пожить еще немного не прочь. Разрешите мне сесть позади погонщика, и я покажу самый короткий путь к пагоде.

– Садись. – Янес демонстративно вытащил пистолет и положил на скамейку. – Но учти, попытаешься сбежать – получишь пулю в спину.

– Ваше высочество, клянусь служить верой и правдой. Только не обижайте моих людей, которых схватили на болотах.

– Да я о них и думать забыл, – отмахнулся Янес. – Когда война закончится, если, конечно, она вообще начнется, пусть убираются на все четыре стороны.

– Спасибо, ваше высочество. Уверяю, мои люди не подозревали об истинной цели нашего похода.

Они подъехали к бастиону Батур, к югу от которого лежала бескрайняя равнина, поросшая буйной и цветистой растительностью. Два десятка слонов, один за другим, пересекли широкий подъемный мост через ров, утыканный кольями. Погонщики подбодрили их уколами острых крюков. Животные прибавили шагу, и вскоре, миновав рисовые поля, почти полностью забитые джунглями, отряд въехал под полог густого леса.

В Индии флора благоденствует даже в засушливые периоды благодаря глубоким корням, находящим воду между слоями глинистой почвы. За пятнадцать дней бамбук вырастает на пятнадцать метров, а толщина его ствола у земли становится почти с ногу взрослого человека. Тамаринды, пальмы тара, мелии[43] процветают. О растениях-паразитах и говорить нечего. За несколько недель они могут покрыть собой огромные площади, хороня целые деревеньки и уничтожая посевы. И хотя в Индии замечательный климат, тамошним земледельцам есть на что жаловаться: день за днем они вынуждены вести нескончаемую борьбу с зелеными захватчиками. И горе тем, кто перестанет это делать: тогда начинается голод, чуть не каждый год уносящий жизни нескольких миллионов человек, несмотря на помощь британской метрополии.

Слоны во главе с Сахуром, служившим им флагманом, бежали по джунглям быстрым аллюром. Земля сотрясалась от их топота, от трубных гласов дрожала на деревьях листва. Во все стороны разбегались испуганные нильгау, стаями разлетались павлины и трескучие попугаи. В зарослях не было тропы, но толстокожие колоссы шли напролом через подлесок, временами ломая мощными хоботами стоящие на пути деревья.

К вечеру они вышли на берег безымянного озерца. Поверхность была подернута ряской, из которой выглядывали крокодилы. Впрочем, пресмыкающиеся и не думали нападать на слонов, с силой которых были наверняка знакомы.

– Ваше высочество, – сказал старый пария, сидевший позади корнака, – мы уже на полпути к Калико. Слоны бегут быстрее коней, пущенных галопом.

– Можно ли устроить здесь привал и перекусить?

– Конечно, ваше высочество. Иначе мы прибудем на место слишком рано. Лучше приехать попозже, чтобы заговорщики Синдхии успели крепко заснуть.

– Хорошо, я тебе верю. Привал, друзья.

Янес сунул пистолет за пояс, чтобы оружие оставалось под рукой. На самом деле, в глубине души он ни на толику не доверял проводнику.

Сахур обошел озерцо, проверяя, не прячутся ли в зарослях высокого тростника опасные хищники вроде тигров. Как известно, самые страшные тигры-людоеды, раз попробовав человеческую плоть, не желают питаться ничем иным. Обычная дичь их больше не устраивает. Людоед может убить нильгау или буйвола, но не съедает их, а лишь вспарывает им брюхо и, полакав крови, оставляет тушу вечно голодным шакалам. Те сбегаются дюжинами и с тявканьем пожирают подачку. Их животы раздуваются, как барабаны, чуть не лопаясь от съеденного.

Сахур, в отличие от многих слонов, не боялся тигров. Обойдя озеро, он вернулся к своим товарищам, ужинавшим лепешками с маслом гхи. Этого, разумеется, было маловато, однако вокруг росло немало баньянов, листва которых весьма по вкусу слонам.

– Не заметил ничего подозрительного? – спросил Янес.

– Ничего, махараджа, – ответил старый пария. – Но до пагоды еще не близко.

– Что ж, раз слоны и раджпуты ужинают, мы тоже можем чем-нибудь подкрепиться. Да, Тремаль-Наик?

– А Каммамури небось трапезничает сейчас, как раджа, с удобством расположившись в вагоне-ресторане.

– Я тоже сейчас о нем подумал. Вдруг его