Уолкотт пожал плечами и собрался снова надеть наушники.

– Уолкотт, – быстро сказала я, прежде чем он уедет и я успею осознать, что делаю. Я положила руку на газонокосилку, которая была неожиданно теплой. – Тебе нравится ездить на ней?

– Ага, – сказал он, улыбнувшись мне. – Это хорошее дело. Хочешь попробовать?

Я посмотрела вверх и отчетливо услышала в голове голос отца, словно не было этих нескольких месяцев с момента, когда мы говорили в последний раз: «В этом есть свое искусство, дорогая Эми. Я бы посмотрел, как ты сама попробуешь».

– Может быть, – сказала я, все еще касаясь рукой газонокосилки. – Мой отец, – голос предательски дрогнул, но я заставила себя говорить дальше. – Он хотел, чтобы я попробовала. Ему бы это понравилось. – Я почувствовала, как становится трудно дышать из-за того, что перехватывает горло, и поняла, что прошла точку невозврата. Я подняла взгляд на Уолкотта. – Могу я тебе кое-что сказать? – спросила я. Мой голос дрожал, по щеке катилась горячая слеза, и я поняла, что пути назад уже нет.

– Конечно, – сказал он и слез с газонокосилки.

Я закрыла глаза, ведь еще ни разу не произносила этого вслух, но почувствовала, что время пришло.

– Он умер, – сказала я, ощутив всю силу, всю правдивость этих слов, которая настигла меня как удар, когда я впервые произнесла их вслух. Слезы покатились по моему лицу, и я не пыталась их сдержать. – Мой отец умер.

Слова повисли в ночном воздухе между нами. Я совсем не так представляла себе, как произнесу их в первый раз. Но вышло, как и обещал Уолкотт. Правда, сказанная незнакомцу в темноте.

– О господи, – сказал Уолкотт. – Эми, мне так жаль.

Я услышала искренность в его словах и приняла их с благодарностью. Попыталась улыбнуться, но губы задрожали, поэтому получилось лишь кивнуть. Он подошел ближе, и я почувствовала, что дрожу, но не хочу, чтобы он обнимал меня. Вместо этого Уолкотт просто снял наушники с шеи и надел на меня.

Из наушников полилась музыка, громкая, яростная, с грохочущим басовым ритмом и энергичным звуком электрогитар. Слов я разобрать не могла, поэтому просто позволила музыке захлестнуть меня, вытеснить из головы все прочие мысли. Когда песня закончилась, я сняла наушники и передала их Уолкотту, впервые за последние месяцы почувствовав облегчение.

– Спасибо, – сказала я.

Парень снова нацепил наушники себе на шею, а потом повернулся к газонокосилке и достал черный рюкзак, весь в заплатках. Расстегнув его и порывшись внутри, Уолкотт вытащил компакт-диск в желтой пластиковой упаковке и дал его мне.

– Моя демозапись, – сказал он. Я протянула руку, чтобы взять диск, но он не выпустил его и посмотрел мне прямо в глаза. – Знаешь, что говорил мой дедушка?

– Нет места лучше дома? – спросила я, еще раз попытавшись улыбнуться.

– Нет, – сказал он с серьезным видом, все еще не выпуская диск из руки. – Завтра будет лучше.

– А если нет?

Уолкотт улыбнулся и наконец отпустил диск.

– Тогда завтра скажи это снова. Вдруг сработает? Заранее никогда не знаешь. Однажды твое завтра действительно будет лучше.

Я кивнула.

– Спасибо, – сказала я в надежде, что он понял, за что я его благодарю.

Уолкотт кивнул, снова уселся на свою газонокосилку, завел двигатель и поехал прочь.

Некоторое время я постояла в тишине и в одиночестве у седьмой лунки (проходится за пять ударов) в Загородном клубе Уичито. Потом надела шлепанцы и пошла назад. Дрю и Роджер ждали меня у кромки поля, где трава сменялась щебнем. По лицу Роджера мне стало ясно, что он уже начал беспокоиться.

– Ты заблудилась? – спросил Дрю.

Я показала ему диск.

– Наткнулась на Уолкотта, – я старалась говорить небрежно. – И он дал мне свою демозапись.

– А я предупреждал! – сказал Дрю.

Мы направились к выходу, и я увидела, что та девушка все еще тренируется на корте, только теперь отрабатывает подачу, подбрасывая мяч высоко над головой, прежде чем изо всех сил запустить его в стену.

Дрю настоял на том, что отвезет нас обратно к машине. Похоже, пока меня не было, Роджер рассказывал ему о шоссе № 50, и теперь они снова вернулись к этому разговору.

– Ты не поверишь. Оно просто тянется и тянется, и начинает казаться, что это никогда не кончится.

– Но потом оно кончается, – сказал Дрю. – Великолепная история, чувак.

– Я серьезно! – сказал Роджер. – Кажется, что оно тянется вечно.

– Но ничто не длится вечно, – сказал Дрю, и внезапно они с Роджером пропели в унисон:

– Даже в ноябре холодный дождь![31]

Я растерянно перевела взгляд с Роджера на Дрю и обратно.

– Неужели? – спросил Дрю, заметив выражение недоумения на моем лице в зеркале заднего вида. – Магеллан, дай этой девочке послушать немного GN'R.

Я понятия не имела, о чем они говорят, но выяснить не успела, потому что несколько секунд спустя мы уже оказались у ворот загородного клуба. Я выглянула наружу и увидела наш «джип», припаркованный на освещенном участке дороги.

Может, слишком дружелюбная риелтор сейчас продает мой дом, может, мои родные умерли или разбросаны по стране, но машина казалась уютной и знакомой, и с каждой милей она все сильнее напоминала дом.

Дрю откинул переднее сиденье, помогая мне вылезти. Мы вышли из машины. Он подал мне руку, и на этот раз я приняла ее с непринужденной улыбкой, а он широко улыбнулся в ответ. Дрю и Роджер обнялись и похлопали друг друга по спине еще несколько раз, а потом Роджер направился к «либерти», оставив нас с Дрю наедине.

– Приятно было познакомиться с тобой, – сказал он.

– Спасибо за «Новый путь», – сказала я. – Рассыпчато – значит вкусно.

– А я что говорил? Сделай мне одолжение, – сказал Дрю, закрывая дверь с водительской стороны и наклоняясь немного ближе ко мне, – присмотри за моим другом Магелланом, а? Стань его Санчо Пансой.

Я с удивлением уставилась на Дрю.

– Что ты сказал? – переспросила я.

– Санчо Панса, – повторил Дрю. – Это из «Дон Кихота». Тоже штурман. Но послушай. С Магелланом та же проблема, что и со всеми этими исследователями. Большую часть времени они просто обречены гнаться за недостижимым. И большинство из них так заняты высматриванием чего-то на горизонте, что не видят того, что у них под носом.

– Хорошо, – сказала я, не вполне понимая, что он имел в виду. Это он о Хэдли? – Присмотрю.

– Отличной дороги! – крикнул он Роджеру, который, как я заметила, уже сел за руль и лишь кивнул в ответ.