Едва я открыла дверь со своей стороны, как услышала, что Дрю испустил впечатляющий поток матерной ругани. Я повернулась и увидела, что он грустно смотрит на окно своей машины с водительской стороны.

– Ключи? – крикнул Роджер. – Серьезно?

Дрю вздохнул и вытащил из кармана свой телефон.

– Ничего, – сказал он, пожав плечами. – Поезжайте. Я разберусь.

Я залезла в машину, захлопнула дверь и осмотрела серый салон, ставший уже таким родным, и самую привычную деталь в нем – Роджера, который сидел за рулем и улыбался мне.

– Готова? – спросил он.

– Готова, – ответила я и достала его очки из чехла.

Заметив разводы на линзах, я быстро протерла их краем доставшейся от Бронвин футболки. Роджер надел очки, завел машину, и мы выехали на дорогу. В боковое зеркало я видела, как Дрю машет нам. Он все махал и махал, пока совсем не исчез из виду.

Около полуночи начался дождь.

Часа три мы ехали через Канзас в темноте, почти не разговаривая. Я смотрела в окно, чувствуя, что все еще нахожусь под впечатлением того, что сказала Уолкотту. Сказала вслух. Я сделала это. И ничего – мир не рухнул. Правда, легче не стало. Мои мысли все еще были о том, о чем мне совсем не хотелось думать.

Хорошо, что пошел дождь: можно было отвлечься. Я наклонилась к Роджеру и показала ему, как настроить дворники, а потом стала смотреть вперед на мокрое шоссе. Я наблюдала, какие причудливые узоры рисовали капли, разбивающиеся о лобовое стекло. В машине царила тишина – только плей-лист Роджера и постоянное глухое шуршание дворников по стеклу нарушали ее.

Сначала лишь редкие капли падали на лобовое стекло, но потом дождь усилился. А спустя какое-то время разразился такой ливень, который впору было сравнить со вселенским потопом.

– Ух ты, – сказал Роджер, снова ковыряясь в настройках дворников. Я наклонилась и повернула регулятор, чтобы дворники двигались с максимальной скоростью: шх-шх-шх.

– Спасибо, – сказал он.

Я откинулась в кресле и посмотрела в темноту, на капли дождя, оставлявшие косые следы на окне. Я знала, что большинство людей не любят ездить на машине в дождь. Джулия говорила, что ее это пугает. Но меня это никогда не волновало. Особенно с того момента, когда я узнала, что самое страшное может случиться при дневном свете, солнечным воскресным утром, в пятнадцати минутах от дома.

– Ты раньше водила эту машину? – спросил Роджер, взглянув на меня.

– Конечно, – ответила я, устраивая ноги на приборную панель.

– Если тебе вдруг захочется сесть за руль, – сказал он с некоторой нерешительностью, будто обдумывал каждое слово, прежде чем произнести его, – я не возражаю.

Я опустила ноги и выпрямилась.

– Ты хочешь поменяться? – спросила я. – Устал?

– Нет, я в порядке. Еще на пару часов меня точно хватит. Я просто хотел сказать, что не против, если ты поведешь.

Внезапно я поняла, что Роджер знает мою историю, поэтому он был так недоволен тем, как агрессивно Дрю вел машину.

– Не хочу садиться за руль, – произнесла я, стараясь говорить спокойно, но голос у меня все равно дрогнул.

– Расскажи, почему, – он пристально посмотрел на меня.

Я разглядывала его профиль, чувствуя, как колотится мое сердце.

– Ты знаешь, что со мной произошло? – спросила я, слышала, как напряженно звучит голос.

Роджер покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Просто подумал, может, ты хочешь поговорить об этом.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Нет, не хочу, – сказала я так твердо, как только могла.

– Просто… – Он посмотрел на меня, и я увидела, что его очки почему-то снова все в разводах. На правом стекле был виден четкий отпечаток пальца. Я решила сконцентрироваться на этой детали.

– Ты же знаешь, что можешь все мне рассказать.

– Знаю, – осторожно сказала я. – Разве я ничего тебе не рассказываю? – я сделала вид, что не понимаю, о чем он. – Разве мы ничего не обсуждаем?

Он вздохнул и сконцентрировался на дороге. Я поняла, что не смогла его убедить. Но и рассказать всего не могла. Одно дело – сказать Уолкотту, которого я вряд ли увижу снова. Открыться Роджеру – это было совершенно другое. У нас впереди еще столько времени.

– Просто это слишком сложно для меня. Я имею в виду обсуждать это.

Говорить длинными предложениями у меня тоже не получалось. У «Эми» не было бы такой проблемы, она смогла бы поделиться своими чувствами и тем, что ее пугает, с человеком, который был готов выслушать. Но «Эми» и нечем было поделиться. Я ненавидела ее!

– Понимаю, – тихо сказал Роджер.

Плей-лист закончился, и он не стал запускать его снова. Маленький экран айпода светился еще несколько секунд, а потом погас, и единственным звуком в машине был ритмичный скрип дворников, протиравших ветровое стекло, не справлявшихся с потоками хлынувшего дождя.