дед. — И ходит так же. Даже в чепце похожа.

— Вот о Литти я и хотел спросить, — произнес ведьмак и уселся рядом. — История твоя у меня из головы не идет. Неужто никого так и не заподозрили?

— Так ведь некого подозревать было, — всё еще рассеянно ответил старик.

— А Ливиды? Тут только на них подумать можно, — заметил Виш. — А то, что в городе их не было, так ведь и нанять кого могли. Вот и похитили девчонку, убрали, стало быть с дороги.

— Ишь, самый умный нашелся, — усмехнулся собеседник. — Все так думают, кто эту историю слышит. Даже полиция их допрашивала. Только пустое это.

— Почему?

— А потому, добрый человек, что Литти сама ушла. — Ведьмак округлил глаза, а дед покивал: — Да-да, сама. Окна в ее комнате были закрыты. И дверь не ломали, изнутри открыли. Во всем доме ничего на взлом похожего не нашли, Петас и Андел обшарила каждый закуток. Вот и выходит, что сама Литти зачем-то оделась в свадебное платье и тихонько ушла. А куда, этого так никто и не узнал. Ни следочка не оставила.

— Так может, Ливиды с колдовством дружат? Заморочили девчонку, вот и ушла куда, да и сгинула? — задал ведьмак единственный вопрос, который его интересовал по-настоящему.

Старик хрипло рассмеялся, но закашлялся, и ответа пришлось ждать, пока он ни отдышался.

— Говорю ж тебе, что ты дурак, — наконец произнес собеседник. — Обычные они были. У нас тут даже знахаря нет, а ты — колдовство. Нет, никто из них с колдовством не дружил.

— А куда ж они уезжали?

— Говорили, родню поедут навестить, — пожал плечами старик. — А кого уж там они навещали, я не знаю. — Он вдруг хмыкнул и потряс пальцем: — Ишь, умник. Говорю ж, все так думают, как ты. Сначала виноватого ищут, потом про колдовство говорят. И мы так думали, и полиция. И Ливидов допрашивали, о колдовстве тоже. Ни при чем они, тогда и доказали. Если кто и извел, то его так и не нашли. Понял?

— Понял, — кивнул ведьмак, но не поверил.

Не деду. Тот говорил, что знал, но ему неизвестно было, кто перед ним. Как и про воскрешение покойницы, и про Иллиса Фраша. Потому спорить Виш не стал, только спросил:

— А родители Андела живы? Или только ты свидетель всему остался?

— Живы еще, так в своем доме и живут. Только дел никаких уже не ведут, совсем одряхлели. Денег-то за свою жизнь заработали, не бедствуют.

— Неужто сын не помогает? — удивился ведьмак.

— Я к почтальону в сумку не лез и конверты их не проверял, — ответил старик. — И с ними уже несколько лет как не разговаривал. Мы, видишь ли, уже по гостям не бегаем, отбегались. По норам сидим, или вот так, перед домом. Нам старикам положено век в покое доживать, вот и доживаем.

— Понятно, — улыбнулся Виш и пожал плечо деда. — Спасибо, отец, за рассказ и за беседу. Ты только еще вот что скажи, как до кладбища добраться? И где там могилу Литтиде сделали? Дочка моя — душа чистая, вечером слезы глотала после твоей истории, а утром говорит: «Давай, тятенька, сначала могилку бедняжки этой навестим, а там и поедем». Говорит, мол, поклонимся, пусть покоится с миром, где бы она ни лежала. Обещал, вот идем теперь на кладбище. Только куда идти-то?

— Доброе дело, — важно покивал старик. — Я-то думал, что и не слушала она, а вишь ты, проняло.

— Скромная она у меня, я же говорил, — усмехнулся Виш.

— Ну, стало быть, сейчас туда вон пойдете…

Ведьмак внимательно выслушал, покивал, запоминая, а после обернулся к своей спутнице.

— Идем, Ида.

— Как ты ее назвал? — задохнулся старик. — Ида?

Виш коротко вздохнул, но обернулся и в изумлении приподнял брови.

— Ида. Имя это ее, а что ты так всполошился?

— Так ведь Литти тоже Идой называли, — ответил старик, вновь не сводя взгляда с девушки. — Андел ее так звал. Все Литти, а он — Ида. А ей нравилось.

— Понятно, — хмыкнул ведьмак. — Но мою-то Талидой звать. А коротко, стало быть, Ида. Так сызмальства и сокращаем.

— Ах вон как, — заметно расслабился старик, — Талида. Ты смори, и ликом схожа, и статью, и именем даже. И в Фелит вы заехали. Видать, есть оно, это переселение душ, не зря говорят.

— Может и есть, — пожал плечами ведьмак. — Ну пойдем мы, почтенный. Счастливо оставаться.

— Доброй дороги, — махнул рукой дед, но еще какое-то время смотрел путникам вслед, а после покачал головой: — Ну чисто Ласточка, только вялая какая-то. Наша другой была. И красивей… Не, не похожа она на Литти.

Вишу и Иде до того, что думает бывший хозяин гостевого дома, дела не было. Они никуда не спешили, ни на что и ни на кого внимания не обращали, и только когда проходили мимо бывшего дома Кайелей, ведьмак повернул голову и посмотрел на место, где прожила свою короткую жизнь его подопечная.

— Ласточкино гнездышко, — негромко произнес мужчина и невесело усмехнулся.

Ида к дому осталась равнодушна. Но когда они проходили мимо дома Лиранов, все-таки голову повернула. В открытом окне сидела, подперев морщинистую щеку кулаком, старая женщина в чепце с кружевными оборками. Взгляд ее мазнул по прохожим, задержался на девушке, глядевшей на нее…

— Литти, — донеслось до слуха ведьмака едва слышный голос старухи.

Ида отвернулась и прошла дальше. Виш увидел, как мать Андела привстала, высунулась из окна и, протянув руку, воскликнула:

— Литти! — а после схватилась за сердце, и ведьмак нагнал свою спутницу.

— Она тебя узнала, — сказал мужчина.

— Она обозналась, — ответила девушка равнодушно. — Литти умерла.

Виш ничего не сказал. Они свернули за угол и уже не видели суеты, поднявшейся за их спинами. Кажется, старухе стало плохо, и ее муж звал на помощь. Это путников уже не касалось. Впрочем, один из стариков Лиранов нужен был ведьмаку живым, чтобы узнать у него, где сейчас обитает семейство его сына. Хотя… Бумаги, тем более, письма от Андела они должны были хранить, а значит, узнать адрес будет несложно, даже если спросить окажется некого.

— Ты знаешь куда идти? — спросил Виш, отметив, что не он ведет Иду, она сама уверенно шла в указанном разговорчивым дедом направлении.

— Знаю, — ответила девушка, и мужчина ей доверился.

И на кладбище она тоже шла уверенно. Виш, как и вчера, отстал, не желая мешать. То, что она понимала, куда идти, особо не удивляло. Ее родители были не первым поколением Кайелей в Фелите, значит, бывала здесь с родителями, потому и несут ноги проторенной дорогой.

Она и пришла к могилам Кайелей,