Когда город ожил, и за окном уже давно сновали люди, Дельрен встал. Не говоря ни слова, дошел до письменного стола, достал кошель и бросил на постель.

Я смерила его презрительным взглядом. Уже готова была швырнуть деньги обратно, как он соизволил объясниться:

— За молчание.

— Я не болтлива.

— И закажи несколько одинаковых платьев.

— Зачем?

— Уходить будешь голой? — мало того, что одеваясь, стоял ко мне спиной и делал вид, что я пустое место, так еще его самоуверенность бесила аж до трясучки.

— Я больше не приду.

— Да неужели? — застегнув рубаху, Дельрен небрежно скользнул по мне насмешливым взглядом. И вдруг его настроение резко переменилось. Сделав шаг ко мне, он склонился и раздраженно спросил: — Где набралась разврата?

Да, мои стрип-движения распутные по здешним меркам, но мог бы спросить тактичнее. К другим пусть относится, как хочет — к себе подобного неуважения не потерплю.

— Не твое дело! — пробурчала, не сдерживая раздражения.

— Мое! — Дельрен недобро осклабился и приблизился вплотную. — Принесешь заразу — пеняй на себя!

Несмотря на гнев, синие глаза смотрели самодовольно. Несомненно, стриптиз впечатлил Ловчего, и теперь он «великодушно» допускал, что я навещу его еще разок, но я не хочу с ним никаких отношений.

— Да не приду я больше! — выпалила в сердцах, и он ехидно усмехнулся:

— Спорим? — застегнув жилет, оглядел меня, все еще сидящую на постели обнаженной, и покинул спальню.

В соседней комнате скрипнула дверь платяного шкафа, а затем Дельрен вернулся, неся в руках зеленое платье, которое небрежно бросил на стул.

— Живее!

— А можно умыться? — шансов, что разрешит, нет, но я рискнула спросить. И когда высокомерный Ловчий со вздохом открыл дверь в ванную, растерялась.

— Живее, а то передумаю!

Надо же: когти при мне, гостеприимство проявил, платье выдал! Поверить не могу! Однако решила не испытывать терпение хозяина дома и ополаскивалась наспех, хотя, будь моя воля, в ванной с горячей водой окопалась бы надолго.

Вымывшись, обтерлась чистым полотенцем и принялась торопливо натягивать платье на голое тело. Вроде бы мелочь, но под давящим взглядом Дельрена за отсутствие белья испытывала неловкость.

Об истинных мыслях и настроении Ловчего оставалось лишь догадаться. Вроде бы недоволен, злится, однако прислонившись к косяку, не мигая, с интересом наблюдает за моим облачением.

Застегнув последнюю пуговицу, я повернулась к зеркалу и стала поправлять складки, и тогда он фыркнул:

— Совсем стыда нет!

Скривив недовольную мину, еще раз посетил соседнюю комнату и вернулся с кружевной светлой пелериной. Ее-то и вручил мне, раздраженно цедя:

— Прикройся!

«Вот же поборник морали!» — подумала сердито, хотя в душе выдохнула с облегчением. По правде, тонкая шелковистая ткань слишком откровенно очерчивает грудь. Пройдись я так по улице — окончательно подпорчу себе репутацию.

— Благодарю, — отвернулась, чтобы не смотреть на него, и накинула легкую накидку на плечи, прикрывая лиф.

Крой наряда простой, балахонистый, но благодаря пояску в тон, в целом смотрится неплохо. И что удивительно, в плечах в самый раз. И качества хорошего…

«Интересно, откуда платье?! Помнится, у его матери и сестры в предпочтениях другие цвета. Неужели кого-то из его бывших?» — грудь ледяным огнем опалила ревность. Покосилась на Ловчего, и он, перехватив взгляд, осклабился.

— На обувь не надейся. Не завалялась.

— Ну и ладно, не зима — босиком дойду, — пожала плечами, радуясь, что Дельрен не догадался о моих истинных чувствах.

Едва поправила волосы, он без лишних сантиментов подхватил меня под руку и потащил к лестнице. Скидывать не стал — зато начал торопливо спускаться, вынуждая нестись следом, перепрыгивая через ступени.

— Стой тут! — приказал у порога. Сам же, выйдя на крыльцо, деланно зевнул, лениво потянулся, заодно огляделся по сторонам, нет ли в окнах соседних домой наблюдателей, и лишь после кивком разрешил выйти из дома.

— С тобой хлопот немерено! — недовольно бросил, ведя знакомым маршрутом к небольшой дверце в заборе. Через нее мы прошли в соседний двор, где Дельрен, на прощание сверкнув синими глазищами, приоткрыл чужие ворота и как в прошлый раз, только без угроз повыдирать когти, вытолкнул меня в узкий, тупиковый переулок.

Подобно воришке — осторожно прислушиваясь к звукам, я выскользнула из кустов на улицу и направилась в общежитие.

Из дома Ловчего выбралась живой и невредимой, но как же стыдно и обидно. Прежде никому не позволяла относиться к себе так пренебрежительно. Но от грустных мыслей, как низко пала из-за животной сути, отвлекали, впивающиеся в стопы, камни. Когда один острый впился в кожу, из глаз чуть не брызнули слезы. Но нельзя ни морщиться, ни ойкать. Длинный подол, в пол, скрывает босые ноги, и если сама себя не выдам, никто и не догадается, что со мной что-то не так.

Радовало, что общежитие близко.

Во дворе общежития стояла тишина. Дабы не привлекать внимания, я, почти крадучись, вошла через распахнутые настежь ворота и тут же нарвалась на мадам.

— Явилась! — хмыкнула она, упирая руки в бока и оглядывая мое новое платье.

— Явилась, — кивнула и опустила глаза.

— Живо в комнату!

Повезло, что комендант — мировая тетка. Обошлась без наставлений и моралей, понимает, что мне и так плохо.

Слушательницы были в академии, но я все равно боялась нарваться на кого- нибудь, поэтому быстро взлетела по лестнице, прошмыгнула в комнату и привалилась спиной к двери.

— Так, Зверюня! — отчаянно обратилась к звериной сути. — Ты гордая хищница или дворняжка, готовая на брюхе ползти за кусочек печенки?! Не знаю, как ты, но я не приемлю, когда меня унижают, угрожают! И вообще, перестань быть дурочкой! Прежде чем куда-то бежать — подумай, что за все придется отвечать! Или хотя бы не забывай про нижнее белье и одежду, иначе огребем неприятностей!

Пакостница никак не проявила себя, и я раздраженно принялась стягивать платье.

Едва успела переодеться, пришла мадам Пуи, неся поднос в одной руке и ведро воды с тазиком в другой.

— Свалилась же на мою голову! — сердито пробормотала она, выливая кипяток в таз.

— Мне так жаль, что я приношу вам лишние хлопоты. Может быть, могу как-то компенсировать ваши волнения? — посмотрела на нее виновато. — У вас и без меня забот — полон рот.

— Мне госпожа Падия заплатила. Уж она-то умнее меня оказалась. Сразу заподозрила, что с тобой хлопоты будут, — комендант поправила съехавший чепец, придерживавший густые волосы с сединой, закусила губу и вдруг вкрадчиво полюбопытствовала: — И как Ловчий?