Мое сердце бешено колотилось о ребра.

— Я… я не… у меня нет ни малейшего представления о том, что делать.

— Протяни руку, — предложил Лукас. — Закрой глаза и почувствуй его боль. В целительском даре всегда есть доля сочувствия. У тебя возникнет инстинкт залечить рану.

Я позволила глазам закрыться и попыталась сделать то, что велел Лукас. Сначала все, что я чувствовала, — мое бешено колотящееся сердце. Я сделала несколько медленных, глубоких вдохов и попробовала снова. В тишине я могла слышать четыре сердца, будто они бились бок о бок с моим. Я чувствовала, что пятое находится дальше, и мне было больно, когда я попыталась подтянуть его поближе. Вон, поняла я, и слезы защипали глаза.

Я сосредоточилась на четырех, которые казались мне ближе. Какая-то энергия текла между всеми нами. Одна нить запульсировала, и когда я сосредоточилась на ней, то почувствовал красный жар боли, зеркальное отражение пореза на моей собственной ладони. Мои руки покалывало, когда я думала о том, как плоть снова срастается воедино, о том, как в Энсона проникает золотистый свет.

Через мгновение чьи-то руки опустились мне на плечи.

— Хватит, Ро.

Голос Холдена вывел меня из транса, и я поняла, что теперь он стоит у меня за спиной.

Я посмотрела на Энсона.

— Сработало?

Он медленно вытащил свою руку из моей, поднимая ее так, чтобы все мы могли видеть. Там ничего не было. Ни шрама, ни свидетельств того, что когда-либо там была рана.

— Не могу в это поверить, — тихо сказал Мейсон. — Такое исцеление еще до того, как она превратилась? — Он перевел взгляд на меня, в нем чувствовалась почти легкая настороженность.

Холден впился большими пальцами в мои плечи, массируя их.

— Она потрясающая.

Кин обхватил рукой мое бедро.

— Она действительно такая.

— К-как?

— Не могу ответить на этот вопрос, — задумчиво произнес Мейсон. — Но было бы полезно узнать, кто твои биологические родители.

— Такие дары передаются по наследству?

Мейсон кивнул.

— Могут. Иногда они представляют собой слияние того и другого, проявляющееся по-разному. В других случаях дары могут передаваться через поколение или вообще исчезать. У нас с Холденом общий дар — контроль.

— Мое удочерение было закрытым, так что я не знаю, как мы узнаем, кто мои родители.

— У нас есть способы, — заверил меня Мейсон.

Мое дыхание участилось. Я не была уверена, что готова к этому. Сталкиваться с людьми, которые были готовы меня просто выбросить. У меня уже была одна семья, которая отвергла меня, и я не нуждалась в напоминании о второй.

Холден продолжал сжимать мои плечи, снимая самое сильное напряжение.

— Папа, дай ей время. Этого уже много.

В глазах Мейсона появилась жесткий блеск.

— Холден…

Его имя прозвучало предупреждением, и руки Холдена упали с моих плеч.

— Я знаю, что ты — альфа. Уважаю это, но Роуэн — моя… — Он запнулся. — Она моя подруга. Я знаю, через что она прошла за последние несколько месяцев, и мы только что подарили ей совершенно другую жизнь. Тебе нужно отступить.

В последних словах Холдена послышалась легкая вибрация. Мейсон сжал челюсти, но наклонил голову в сторону сына.

— Я дам ей немного времени, но не слишком много.

У меня опустились плечи от облегчения как раз в тот момент, когда в кармане зазвонил телефон. Я вытащила его, вглядываясь в экран.

Мама: Где ты? Ты должна была быть дома несколько часов назад. Ты забыла, что наказана?

Дерьмо.

Я: Я работаю над групповым проектом для школы.

Я покусывала ноготь на большом пальце, ожидая ответа. Энсон запустил руку мне в волосы, массируя затылок.

Мама: Ты не получала на это разрешения. Немедленно возвращайся домой.

Я выдохнула, отбросив волосы с лица.

— Мне нужно вернуться домой.

Напряжение в комнате усилилось, когда взгляды четырех пар глаз впились в меня.

— Ты туда не вернешься, — прорычал Энсон.

— У меня нет выбора. Мне семнадцать. Я должна делать то, что она говорит. — Желудок скрутило, когда перед мысленным взором промелькнуло искаженное яростью лицо матери. Может быть, я могу запереться в своей комнате и забаррикадировать дверь.

— Что все это значит? — спросил Мейсон хрипло.

Холден взглянул на меня, и я послала ему умоляющий взгляд.

— Мама Роуэн не самая лучшая. Она была довольно жестока с ней с тех пор, как умерла сестра Роуэн.

Выражение лица Мейсона смягчилось.

— Мне так жаль. Горе иногда приводит людей в уныние. Если тебе нужно где-нибудь остановиться…

— Спасибо, но мне действительно пора домой. Просьба остаться здесь только ухудшит ситуацию.

Мейсон внимательно изучал меня.

— Ты скажешь мне, если все станет слишком плохо? Есть вещи, которые мы можем сделать.

Если только у него не было способности отрезвить мою маму и вывести ее из состояния, полного ненависти, или похитить меня, я не была уверена, что он смог бы помочь. Но я оценила это предложение.

— Спасибо.

Я посмотрела на Энсона.

— Можешь отвезти меня домой?

Мускул на его челюсти дернулся.

— Конечно.

Я знала, что это было последнее, что он хотел сделать, но в конце концов мне придется предстать перед расстрельной командой.

— 38-

Энсон затормозил перед моим домом.

— Ты уверена, что хочешь этого?

Я положила свой рюкзак на колени.

— У меня нет другого выбора.

— Ненавижу это, — проворчал Лукас с заднего сиденья.

Кин и Холден остались на территории, чтобы помочь с патрулированием, и Мейсон сказал мне, что волки будут всю ночь обходить лес за моим домом. Но я испугалась не того волка, который напал сегодня утром. Я боялась монстра в моем собственном доме.

— Я пойду прямо в свою комнату и не буду вступать в перепалку, — заверила я их.

Энсон повернулся ко мне лицом.

— Позвони мне, как только окажешься в своей комнате. Я подожду в конце квартала, пока мы не убедимся, что с тобой все в порядке.

— Вы не обязаны…

Он смерил меня пристальным взглядом.

— Либо так, либо я иду с тобой внутрь.

Почему-то я не думала, что мама воспримет это хорошо.

Лукас наклонился вперед.

— Я смогу почувствовать, если что-нибудь случится.

Я удивилась:

— Серьезно?

Он застенчиво улыбнулся мне.

— Ты — моя пара. С первого раза, когда мы прикоснулись друг к другу, я могу почувствовать, расстроена ли ты или счастлива.

— Вот как ты узнал, что нужно прийти после того, как мама меня порезала.

Весь юмор исчез с его лица.

— Я не знал, что случилось, но чувствовал, что тебе было больно. И ты не отвечала на звонки…

Я наклонилась к Лукасу, прижавшись своим лбом к его.

— Мне