полезной что против водных хищников, что против сухопутных. Спасибо Гвару – научил хитрости.

К девчонке же Кабаз обратился за советом, когда спустя еще четверо суток они вышли к повороту реки, забирающей в этом месте южнее. Приток, вдоль которого он притопал сюда тремя неделями раньше, они давно миновали. Тут уже земли тянулись ему незнакомые. Ориентироваться можно только по солнцу и внутреннему ощущению направления, что слабее или сильнее развито у каждого охотника. Ведущий в Долину разлом и так остался значительно западнее, а тут еще и река вздумала побежать от него в противоположную сторону.

– Что думаешь, малява, – шепнул он лежащей рядом Тисе, – переправляемся или дальше по этому берегу топаем?

Девчушка, не отрывая взгляда от серо-зеленой глади разлива, слегка раздвинула стебли местной осоки, в которой они все втроем разлеглись.

– Понаблюдать надо. Место приметное – джархи могли тут дозорного посадить, чтобы ему в обе стороны видно было.

– И то верно, – согласился Кабаз. – Только наблюдать смысла нет. Зазря время потеряем. Ты же его все равно не заметишь. Сидит где-нибудь в ветвях на той стороне и к воде носа не кажет. Надо дальше идти.

Так и сделали. Отошли на десяток миль от поворота и только там переправились, держась за выдранную из коряжника сушнину и постепенно подсыпая в воду всю ту же безотказную травку. Само собой реку пересекали ночью. По темноте же и убрались подальше от берега. Лес по эту сторону шел тот же самый – подходящее дерево нашлось быстро.

Выспались. Отошли к западу еще на дюжину миль и только тогда повернули к заветному северу. Чем хороша Бездна, так это своими размерами. Неделю можно шагать, и никаких признаков присутствия джархов не встретишь. Наверное, те больше по открытым равнинам живут, у пастбищ и рек. В лесах здешних слишком уж густо и сумрачно. Полян почти нет. Увидеть кусок чистого неба над головой – большая редкость.

Но все когда-нибудь заканчивается. Через несколько дней за очередной небольшой речушкой прежний лес уступил место новому. На смену деревьям и папоротникам пришел гладкоствольный хархит. Сплошная непролазная стена суставчатых зеленых столбов: ни веток, ни листьев – все сверху. Взбираться бессмысленно – прилечь там все равно не на что. Радовало одно – крупным хищникам в эту густоту путь заказан. Кабаз и тот еле протискивался между жавшихся друг к другу стволов этой гигантской травы, что уже говорить о ком помассивнее.

Ночевать в кои веки легли на земле, и – о чудо – никто не пытался их скушать. Второй день тоже прошел тихо-мирно. Но вот третьим, когда толщина стеблей-стволов, как и высота окружающего их хархита заметно пошла на убыль, путники столкнулись с первыми местными обитателями, что не убрались с дороги людей, как другие до них.

То есть проход им, конечно, никто перекрывать не пытался. Просто мелкая, размером немногим крупнее ласки тонкохвостая ящерка, напоминающая своими сложенными чуть ли не пополам длинными задними лапами кузнечика-переростка, единожды показавшись им в просвете между стволов, так и кружила поблизости, то и дело попадаясь путникам на глаза. Или их было несколько – отличить одну тварь от другой все равно не получится. Хотя вскоре по характерному, похожему на птичье щебетанию, раздающемуся одновременно с разных сторон, Кабаз сделал вывод, что зверьков несколько. Любопытная мелкота. Не стой тут стебли хархита так густо, можно было бы на ужин парочку подбить. Но слишком уж тесно: ни нормально лук не натянешь, ни шипом не размахнешься. Вихляешься бесконечно ужом, словно плывешь среди этой великанской травы.

Постепенно к звукам добавилось мельтешение. То слева, то справа промелькнет серо-зеленая тень. Пару раз Кабаз взглядом выхватывал замершую на стволе ящерку: передние лапки с мелкими коготочками держатся за, казалось бы, совершенно гладкую кору хархита, задние сложены и готовы к прыжку. Стоит отвести на миг глаза, как шустрой тварюшки уже нет на прежнем месте. Передвигаются стремительными скачками. Раз – и проворная мелочь исчезла.

Но главное Кабаз таки сумел разглядеть – пасти прыгунов усеивали мелкие острые зубки. Хищники. Стайные. Надо бы побыстрее убираться из этих зарослей. Не похоже, что такой мелкоте люди сойдут за добычу, но все равно соседство не из приятных.

* * *

Совсем скоро впереди забрезжил просвет. Хархитовый лес заканчивался, но здесь, невдалеке от опушки, молодые побеги росли плотно настолько, что широкоплечий Кабаз едва пробирался между по-прежнему крепких, хоть и совсем уже тонких стеблей-стволов.

Неожиданно впереди промелькнула размытая тень, и идущая перед ним Тиса звонко вскрикнула, отдергивая за спину руку. По ладошке стекала кровь. Кусок кожи чуть выше запястья был содран до мяса.

– Вот сука!

Кабаз подшагнул к скривившейся от боли девочке, прикрывая ее собой. Взгляд бегает по сторонам, в руке сам собой возник шип. Мгновение поколебавшись, охотник перехватил его за узкий конец – тут проще бить, как дубиной, чем пытаться проткнуть. Позади взвизгнул Рюк.

– Ко мне! Ближе!

Мальчишка прижался к спине.

– Щека…

Кабаз быстро крутанул головой. В шею метили. Лицо подрано, но страшного ничего нет – жить будет.

– Убираемся отсюда! Глядите в об… Ай!

Плечо обожгло болью. Он даже не заметил, как его цапнули.

– Ой! – почти одновременно с ним дернулась Тиса. В этот раз досталось другой руке.

– Бежим! Бежим!

Но они и так уже ломились сквозь заросли вспугнутыми кабанами. Хотя назвать бегом судорожные вихляния между бесконечных стволов язык не поворачивался. Скорости никакой, маневренность ни к Зарбагу, а главное – прикрыть детишек без шансов. Руки заняты только одним – хватаются за очередной ствол и тянут тело вперед. Шип пришлось сунуть обратно за пояс – толку от него никакого. Орлятам проще – худые малявки на несколько шагов уже его обогнали. А каждый шаг – это несколько новых укусов.

Острозубые прыгуны так и сыплются со всех сторон жалящим роем. Налетают, цапают и уносятся дальше. Отмахиваться бесполезно, да и не выйдет – без помощи рук продвигаться вперед невозможно. Одно хорошо – открытых участков кожи не так уж и много: руки, шея, лицо. Втянул голову в плечи, зажмурил до щелок глаза – и болтай башкой посильнее, чтобы этой пакости сложнее выцеливать было. А в ушах визг орлят. Их тоже дерут. Причем как бы не яростнее, чем самого Кабаза.

Постепенно он понял, что так оно на самом деле и было. На детишек проворные ящерки кидаются гораздо охотнее, чем на него. Тиску, так ту вообще истерзали. Девчонка закрыла руками окровавленное лицо и рыдает навзрыд.