Но бежит, бежит умничка! Сейчас главное – не останавливаться. До спасительного просвета всего пара сотен шагов. А поможет ли он? Отстанут ли от них прыгуны? Неизвестно. Но нужно бежать, нужно бороться. Терпите, Орлята!

А проклятые твари совсем осмелели. Уже не проносятся мимо, куснув. Цепляются, за одежду, за волосы. Пытаются забраться за пазуху, в штанины, за шиворот. Кабаз с ревом принялся крутиться на месте, соскребая с себя о стволы эту цепкую погань. Часть стряхнул, часть раздавил, одну ящерку, ползущую по лицу, поймал зубами и, перекусив хребет, выплюнул. Их тут сотни! По дюжине дюжин на каждого!

Рюк споткнулся. Прыгуны тут же облепили его сплошным копошащимся покрывалом. Кабаз в три шага нагнал и упал на живой ворох сверху. И так непрерывно орущий малец глухо охнул не своим голосом. Прозвучало настолько страшно, что охотник на миг решил – все: отмучился парень. Выдохнул, будто жизнь через рот отпустил.

Но нет. Стоило Кабазу вскочить самому и, ухватив за подмышки, рывком поставить пацана на ноги, как тот припустил вперед. А Тиса уже хорошенько от них отдалилась. Причем сместилась сильно правее – ее еле видно сквозь чертову зеленую густоту. Нужно к ней! Не дай Ярад, тоже свалится! Маляве самой не подняться. Даже ему, здоровому мужику, все сложнее дается каждый следующий шаг. Зубастые дряни облепили всего. На каждой руке по несколько штук болтается. Боль пронзает все тело. Они уже и в штанах, и под безрукавкой.

Рюк упал снова. В этот раз не споткнулся, а просто не выдержал веса налипших на него ящериц. Или, может быть, ноги подкосились от ужаса. Кабаз и сам был на грани. До опушки осталось всего-то полсотни шагов, но как их пройти самому и, что важнее, помочь с последним рывком Орлятам?

Нагнулся, схватил Рюка в охапку и, поддерживая себя яростным ревом, потащил пацана вперед. Глаза залило кровью. В ушах мерзкий клекот плотоядной зарбаговой саранчи. Направление подсказывает свет, льющийся со стороны опушки. Тиса? Тисонька? Где же ты? Кабаз тряхнул головой, сбрасывая вцепившихся в волосы и бороду тварей. В два движения обтер лицо о шевелюру мальчишки. Быстрый взгляд вправо. Ну, где же она?

Лежит! Упала-таки! Но шевелится, пытается подняться. Борись, борись, маленькая! Я скоро. Только до Тисы в три раза дальше, чем до опушки. Держись, девочка! Сейчас вынесу Рюка – и за тобой!

Каждый шаг – как маленькая победа, добытая потом и кровью. Мелкий сжался в комок и скулит. Визга Тисы не слышно – в ушах сплошная трескотня прыгунов. Да и что там осталось от этих ушей? Кабаз чувствовал, как его на ходу едят заживо. Отрывают кусочек за кусочком. На теле уже живого места нет. Хотя навал спал. Ящерок на нем и на Рюке все меньше и меньше. Поняли, что добыча уходит? Перекинулись на самую слабую жертву? Словно волки, пытающиеся отбить от стада кабанов молодого подсвинка. Ну ничего. Сейчас как выберусь на простор, как начну вас давить!

Нахлынувший волной свет ослепил даже сквозь закрытые веки. Вот сейчас, сейчас…

Неожиданно земля ушла из-под ног. Вода?! Они рухнули в воду! Течение подхватило и понесло, прикладывая о камни. Верх и низ принялись меняться местами. Закрутило, залило рот и нос. Дышать нечем, кашель рвет горло. Время обратилось мучительной вечностью. Их несло, несло и несло… Наконец, кое-как выровнялся. Ноги нащупали дно. Оттолкнуться – и к берегу. Где тут берег? В зарбаговой Бездне проклятые булыганы повсюду! У них тут горы – не горы, земля – не земля. Ручьи могут так вот лететь.

Все! Получилось встать на ноги. Два шага – и берег встречает травой. Не хархитом. К Зарбагу хархит!

– Жив? – выдохнул, сам не веря, что может дышать.

– Да. – Стон в ответ так приятен. В душе лучик света.

Он смог! Он вытащил! Не отпустил, не дал утонуть, не позволил тварям сожрать, как…

– Где Тиса?

– Тиса?.. Нет ее больше.

Сказал и заплакал.

* * *

Стремительный ручей спас. Не всех, но их с Рюком да. Вода смыла ящериц, пот и кровь. Заодно унесла лук со стрелами и мешок. Только шип каким-то чудом удержался за поясом.

Но плевать! Плевать на все. Вещи не имеют значения. Важна только жизнь, что для них продолжается, а для Тисы закончена. Возвращаться и проверять смысла нет. Ручьем их уволокло на несколько сотен шагов. Лучше запомнить малышку такой, какой она была поутру, чем любоваться на обглоданный труп. Да и снова лезть в хархитовый лес к прыгунам было глупостью.

Хотя Рюк того требовал. Громко: с проклятиями, оскорблениями и даже угрозами. Молодой, пылкий – смерти толком не нюхал еще. Рвется подругу спасать, а сам на ногах не стоит. Смотреть правде в глаза очень больно учиться. Но лучше бы и не учиться вовсе. Зачем превращать себя в камень? Это Кабаз уже – конченный человек, а у мальчишки еще есть надежда остаться собой.

Умом горе Рюка понятно, а внутри пустота. Привык. Зачерствел. Пока оставался шанс спасти девочку, чувства били ключом: жалость, страх, ярость, ненависть. Теперь как отрезало. Просто повесил на себя очередную загубленную душу – одной больше, одной меньше. Хорошо хоть последнюю.

Нет, остался Орленок – его он им не отдаст! Раз помог Ярад выжить, нужно во что бы то ни стало дойти до людей. До своих, до чужих – не важно. Теперь они все – одно племя.

И первое, чем стоит заняться на этом невероятно сложном пути – это обработать их раны. Подрали их крепко. Как только Кабаз убедился, что опасности рядом нет, так сразу же приступил к осмотру мальчишки. И себя за одно. Царапины, ссадины, синяки и укусы, укусы, укусы. В основном кожа содрана, но кое-где и поглубже. Хорошо, что до жил прыгуны не успели добраться, а то бы истечь им кровью, несмотря на все его старания.

Сам разделся и помог пацану. На открытых участках все плохо – целого места нет, под одеждой получше. Глаза целы, пальцы все гнутся, а то, что обоим уши погрызли пережить можно. Теперь главное: никакую заразу в раны не занести. И снова спасибо Гвару – научил какие растения по эту сторону гор в этом деле могут помочь.

Оставив обессиленного, скулящего от горя и боли мальчишку лежать у ручья, Кабаз, кривясь и охая при каждом движении, отправился на поиски. По эту сторону прибрежный луг быстро переходил в лес. На это раз обычный, без зарослей зарбагового хархита. Здесь успевший пообвыкнуться в Бездне охотник