Да, мы еще не стояли на земле «Таллулаленда», но до баннера с названием оставалось буквально несколько шагов.

— Успокойся. Это же не «Луманнс»[34]на второй день после Рождества, — сказала я. — Здесь нет беснующейся толпы покупателей, притиснутых к стеклянным дверям и нетерпеливо ожидающих открытия.

Ханна, глухая к доводам здравого смысла, ускорила шаги, преодолев дистанцию до нашего стенда торопливой рысью, обычно предназначавшейся для перехода улицы на красный свет. Я помедлила, любуясь зрелищем: мой «Таллулаленд» был словно почтовая марка, втиснутая в кляссер между «Алесси» и «Хрусталем Баккара», плечом к плечу с гигантами, или какое-нибудь крошечное европейское суверенное государство конца девятнадцатого века. Земля Таллулы — малонаселенная, переполненная красочными колористическими решениями, народ которой из последних сил сохранял самообладание.

Познакомьтесь с обитателями моего стенда.

«Фрипорт»: часы шести дюймов в диаметре с объемным (трехмерным) изображением. Черные стрелки выплавлены в форме бесчисленных искривленных лиц, как бы пытающихся выбраться наружу. Предлагаются в черно-белом или цветном варианте.

«Меррик»: диванные подушки из шерстяного фетра шести разновидностей, двух размеров и бесконечного разнообразия цветовых решений.

«Беллмор»: встраиваемые столы в стиле оп-арт[35]с деревянной инкрустацией. Столешницы сделаны из цветных полосок, настолько точно пригнанных, что поверхность кажется созданной из сплошного ламината оригинальной фактуры.

«Ванта»: настенные светильники из модернизированного алюминия. Серебряного цвета прутья регулируемой длины расходятся из центра светильника как лучи.

«Сифорд»: двухцветный диван с обивкой из синтетической замши, который легко превращается в комфортабельную двуспальную кровать для припозднившихся гостей. Широкие темно-синие полосы отлично гармонируют с темно-синими диванными подушками.

Это продукция линии «Вавилон», моей дебютной коллекции, посвященной простоте цвета и формы. Не совсем то, о чем я мечтала, — некоторые решения пришлось упростить из-за нехватки времени и денег, — зато налицо были все свойства, какие я хотела видеть у своих творений. Четырехлетний опыт финансовых подсчетов в «Марк Медичи и партнеры» наконец пригодился.

Ханна поставила коробку на один из встраиваемых столов и театрально хлопнулась на диван. «Сифорд» неистово заскрипел в лучших драматических традициях; Ханна услышала и подчинилась. Минуты шли, но подруга лежала неподвижно, положив голову на подушки и раскинув руки, словно орел крылья. Ханна обожала этот диван и втайне мечтала, чтобы я отдала диван ей. Подруга хотела услышать: «Вот, Ханна, возьми, раз он тебе так нравится, в награду за отличную работу». Но я не могла себе этого позволить — «Сифорд» обошелся мне в одну восемнадцатую наследства.

От Ханны исходило такое блаженство, что я невольно улыбнулась.

— Можешь лежать там целый день, если будешь выглядеть такой же довольной, как сейчас. Ты просто находка для рекламы, — признала я, ставя свою коробку в угол к другим печатно-рекламным излишествам. Я понятия не имела, сколько рекламных буклетов и пресс-релизов нужно запасти — любое количество казалось непомерно большим, — поэтому предоставила решать Ханне. И напрасно: подруга заказала четыреста буклетов, словно мы собирались завоевать полмира. Боюсь, все получится наоборот и именно мы окажемся в роли побежденных и раздавленных.

— О, прекрати! — презрительно отмахнулась подруга в ответ на мои протесты по поводу количества рекламы. — Я и так поскромничала из уважения к твоим растрепанным нервам. Вот увидишь, буклетов понадобится вдвое больше!

Глядя сейчас на яркую горку бумаг в углу павильона, я ощущала смятение при виде оптимизма подруги. Меня подавляла уверенность Ханны в моих силах, казавшаяся преувеличенной, раздутой, гротескной и не соответствующей реальности. Я взяла пять буклетов и пресс-релизов и положила двумя аккуратными стопками на наборную столешницу, прикрыв коробки упаковочной пленкой с пузырьками, словно некий постыдный секрет, который мне меньше всего хотелось бы обнародовать. Усевшись на хлипкий старый стул, я стала смотреть, как посетители выставки проходят мимо стенда. Вот так я проведу ближайшие десять часов.

— Восемь часов три минуты, — сообщила Ханна. Я закрыла глаза. Если я еще раз услышу хоть одно объявление времени от этого самозваного средневекового глашатая…

— Не делай такое лицо! — возмутилась подруга. — Я просто напоминаю — сейчас всего три минуты девятого. Народ еще не проснулся. Это вовсе не провал.

— Я и не говорю, что провал.

Ханна презрительно отмахнулась:

— Можешь не озвучивать, все равно я тебя насквозь вижу. Ты как комикс, Лу, — над головой так и реет мысль в белом облачке.

— Будь это правдой, ты бы знала — я не считаю, что ничего не выйдет, — сварливо ответила я. Мне не понравилась идея быть открытой книгой для окружающих. — Просто сижу и представляю себе, как реальность моего провала будет медленно просачиваться в сознание, по мере того как идет сегодняшний день.

— Господи, Лу, тебя необходимо встряхнуть, — сказала Ханна, подходя. Ободряющие разговоры лучше вести лицом к лицу. Нельзя кричать друг другу что-то личное с противоположного конца семифутового пространства. Присев на другой вытертый стул, подруга положила мне руку на плечо. — Нельзя заранее знать, какая судьба ждет твои творения. Разве что… — Ханна вскинула голову и внимательно посмотрела на меня. — Может, у тебя есть хрустальный шар, о котором ты мне никогда не говорила? Или ты владеешь ясновидением? Умеешь гадать по чайной заварке? Не было ли у вас в семье медиумов?

Ханна хотела меня рассмешить, но я отозвалась без тени улыбки:

— Не было.

— Ты спрашивала планшетку для спиритических сеансов? Консультировалась с хроническими неудачниками? Тебе гадали по руке? О, знаю, у тебя есть машина времени! Ты уже смоталась в конец недели и посмотрела результаты выставки. Открой же мне, получу ли я диван или его купит богатенький дядя в белом лимузине и крокодиловых ковбойских сапогах?

Я покачала головой, не желая покидать убежище хандры, польстившись на приманку поддразниваний и похвал. Полная профессиональная несостоятельность не тема шуток и веселья.

— Знаю, и все. У меня отличное чутье на неудачи.

— Дорогая, — засмеялась Ханна, — твоя интуиция никуда не годится. В противном случае ты еще несколько лет назад уволилась бы от Марка и занялась изготовлением этих прелестных диванов. В твоем мизинце больше таланта, чем у большинства дизайнеров, собравшихся сегодня под этой крышей, вместе взятых, а ты четыре года боролась с собой, пытаясь подавить тягу к творчеству. — В этот момент Ханна заметила две тощие стопки рекламных материалов. Не скрывая отвращения, она вытащила коробки, нетерпеливо отбросив оберточную пленку, и извлекла две огромные кипы буклетов и пресс-релизов. — Сегодня у меня очень важный день, — пояснила она, тщательно выравнивая стопки. — И я буду очень благодарна, если ты прекратишь портить мне настроение похоронной миной.