Женщина поймала мой взгляд и улыбнулась. В ответ я тоже неловко улыбнулась, словно меня застали за подглядыванием в спальню через замочную скважину.

— Здравствуйте, — краснея, начала я. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Очень красивый диван. Удобные изгибы, приятная фактура.

Я снова покраснела, на этот раз от удовольствия.

— Спасибо.

— Это ваше изделие?

— Да, я Таллула Уэст. — Я протянула руку, и женщина пожала ее, не поднимаясь с дивана. Она не представилась — в этом не было необходимости: на бейдже-пропуске значилось «Эмма Робинсон».

— Мне нравятся ваши дизайны, особенно эти столы. — Она показала на «Беллморов», стоявших в нескольких футах. — Очень оригинальные. Где-то я уже видела нечто подобное, но эти выделяются из общей массы.

Мне удалось не подать виду, но сердце дало перебой и под ложечкой похолодело. При фразе «нечто подобное» у меня буквально кровь застыла в жилах. Конечно, все мы в конечном счете продукты одной культуры — драматурги елизаветинской эпохи тоже сплошь и рядом заимствовали сюжеты из «Жизнеописаний» Плутарха, — но все равно я испытала шок. Словно худший ночной кошмар сворачивает на подъездную дорожку к вашему дому.

— Вы уже видели нечто подобное? — переспросила я, стараясь держаться непринужденно, словно мы говорим о погоде или подобных пустяках, но не поручусь, что мне удалось сохранить хладнокровие. Слова посетительницы задели меня за живое. Слишком, знаете ли, личная материя, чтобы я могла запросто отрешиться от услышанного.

Расправив свою меховую столу, Эмма Робинсон извинилась, что не может точно назвать номер прохода.

— Где-то в том районе. — Она показала направление, но это не помогло. Близость нашего стенда к восточной стене галереи означала, что искать придется по всей выставке, кроме трех-четырех рядов. — К сожалению, я не взяла их визитку, но мне не очень понравились их изделия. Извините меня, душенька.

Я легко пожала плечами, пытаясь убедить собеседницу и себя, что все это пустяки. Не решаясь предложить посетительнице свою визитку, я терпела пытку неизвестностью, не зная, насколько даме понравилась моя мебель.

— Хотите что-нибудь узнать?

Робинсон секунду размышляла. Поднявшись на ноги, она обошла двухцветный диван.

— Очень интересная модель. Какая у него длина?

Такие вопросы люди задают, когда пытаются представить мебель в своей гостиной: подойдет ли по размерам к свободному месту у дальней стены или придется ставить напротив окна? В ответ я вручила ей буклет с указанием размеров каждого предмета и контактной информацией. Все-таки рабочая дисциплина меня кое-чему научила.

— Диван создан с таким расчетом, чтобы на нем мог разместиться высокий взрослый мужчина. Если это убрать, — я сняла ряд светло-голубых подушек, — получится спальное место, равное двуспальному матрасу. Мягко и удобно.

Размышляя о чем-то, дама кивнула и взяла буклет.

— Спасибо. Я обязательно с вами свяжусь. Удачи вам на выставке.

Я, в свою очередь, поблагодарила посетительницу и проводила ее взглядом. Может, я никогда не подсеку «жирную рыбу» и не научусь заманивать покупателя, зато моя наживка не болтается в воде, игнорируемая всеми речными обитателями. К концу недели я могла с гордостью признаться, что ее несколько раз надкусили.

— Ну что ж, очень неплохо, — похвалила Ханна, уписывая поп-корн, который раздавали в павильоне «Алесси». В отличие от нас они догадались приманивать и подкармливать посетителей. — Ты по-прежнему очень напряжена в плечах, произношение не выдерживает никакой критики, но реплики почти идеальны. Вовремя подаешь и вовремя умолкаешь. — Я открыла рот, но Ханна предупреждающе подняла руку: — Знаю, знаю, ты не платила за обслуживание де-люкс, но критика бесплатно. Маленький бонус, специально для партнеров.

Мы с Ханной не партнеры. Когда я вернулась из Эшвилля, возбужденная, переполненная эмоциями, с толикой наличных и своими представлениями об успешном бизнесе, Ханна попыталась вступить в дело на правах инвестора. Я так и не постигла тончайших хитросплетений проекта, имевшего целью пополнить дефицит ее персонального бюджета за счет чужих состояний, но схема по широте размаха сильно напоминала «пирамиду», и в конце концов Ханна удовлетворилась статусом самой привилегированной сотрудницы. Но я не стала об этом напоминать. Подобные замечания — часть ее плана заполучить диван. Перебьется. Не сомневаюсь, Ханна и самаэто понимала.

Вернулся Ник из своих странствий, держа в одной руке кока-колу, а в другой — парусиновую торбу, набитую флаерами и рекламными буклетами. Сумку он вручил мне.

— Я подумал, тебе захочется посмотреть продукцию конкурентов. Но для беспокойства нет причин: твои изделия здесь лучшие по дизайну, павильон самый яркий и привлекательный. Я тут побродил по окрестностям — не на чем глазу отдохнуть. В интересах полноты отчета могу признаться, что остановился в начале ряда поглазеть на женщину, расписывающую коврики, но виной тому скорее новизна «живой» демонстрации, чем сами работы. Не думаю, что коврики нужно рисовать. Вязать крючком или ткать — да, но раскрашивать?..

Я по достоинству оценила дружескую поддержку, не позволив, однако, себя убедить. Выставка была огромна, а Ник отсутствовал всего минут десять. Вряд ли он успел все осмотреть.

— Спасибо, — сказала я, наугад вытащила из сумки несколько буклетов и принялась листать. Большинство брошюр напоминало мои цветные ксерокопии на дешевой белой бумаге, но встречались и добротные буклеты с глянцевыми страницами и цветными фотографиями. — У меня еще не было возможности пробежаться по выставке. Столько работы — присесть некогда.

Ник отпил глоток колы и огляделся.

— Ты уже видела Марка?

Я еще не имела такого сомнительного счастья, хотя знала, что Марк здесь. Более полугода назад я лично отсылала чек на оплату его участия в Международной выставке современного промышленного и бытового дизайна — он планировал представить новую линию своей продукции. Я собиралась зайти поздороваться к нему в павильон ближе к концу недели, втайне надеясь увидеть его раньше. Я мечтала, чтобы Марк случайно увидел баннер «Таллулаленда» и остановился как вкопанный. Мне хотелось, чтобы бывший начальник сорвал очки и уставился на мой павильон, словно не веря собственным глазам. Я желала, чтобы он провел рукой по столешницам моих оп-артовских столов и проверил мягкость дивана, обитого синтетической замшей, задаваясь вопросом, как ему в голову пришло меня уволить. Я жаждала раскаяния, горьких сожалений и досады. Рано или поздно мы, Уэсты, всегда берем свое.

Воздержавшись от откровенности, я покачала головой и ответила, что нет, Марка я пока не видела.

Ник отлично знал меня. Он чувствовал, что за простым «нет» кроется нечто большее, но не стал расспрашивать, понимающе кивнули сменил тему. Вот такая она, новая гармония наших отношений, спасение in extremis[36]по взаимному согласию, позволяющее справляться с чувством стыда.