– Вали отсюда, парень, вприпрыжку, а то тебе несдобровать, если нам наскучат твои шутки. – Божок плюнул парню под ноги, но тут заговорил Бурундай:

– Эх, Алла-акба, доставь нам радость! Выйди на бой, покажи этому засранцу!

– Покажи ему! Покажи! – заорали татары.

Алла-акба прищурился. Языческим богам приходится слушать своих последователей – от них зависит их сила. Поэтому божок нехотя взял из рук одного татарина кистень и бросил его Нелюдиму. Парень ловко схватил оружие и внимательно осмотрел его. Это была просто конская челюсть, привязанная ремнями к концу буковой палки – ни красоты, ни хорошей балансировки. Нелюдим махнул кистенем на пробу раз и другой.

– Ты боишься меня, Алла-акба, раз даешь мне такое оружие?

Алла-акба покраснел, но татары захлопали и одобрительно завыли – среди них мужество считается величайшей добродетелью. Сам Бурундай поднялся со стоном и вручил Нелюдиму свою великолепную саблю из дамасской стали, легкую, как ивовый прут, но острую, как коса в жатву.

Яростный рев Алла-акбы прорезал воздух. Божок кинулся на Нелюдима, как гадюка во время охоты; размахнулся саблей, щелкнул пастью – и ничего. Нелюдим стоял в трех шагах. Алла-акба снова прыгнул снова, а потом еще раз, и еще. И всякий раз его противник чудесным образом оказывался в стороне от линии удара.

– Эй, Алла-акба! Ты запрещаешь нам пить напитки крепче кумыса, а сам пьян! – воскликнул Бурундай, вызвав лавину смеха.

– Замолчи, а то будешь следующим. – Божок облизнул жирные губы и вывел коварный удар, которым уложил не одного дерзкого фехтовальщика Востока и Запада. Но Нелюдим, окутанный словами, которые дал ему Бог или кто-то очень похожий на него, успешно парировал удар.

Ибо Нелюдим умел благодаря этим словам заглядывать за пределы времени и видел каждое движение Алла-акбы задолго до того, как божок успевал о нем подумать. Мерзкое татарское божество сопело и тяжело дышало. Оно рубило и хлестало вслепую, но Нелюдим всегда оказывался на шаг впереди его мысли. Этот сопляк водил за нос великого Алла-акбу, которому поклонялся сам верховный хан на далеком Востоке! Татары уже не смеялись. Они молчали, и божок чувствовал на себе их взгляд.

Алла-акба устал от этой долгой борьбы, которая все длилась, но никто не получил даже царапины. Он остановился, чтобы собрать все свои божественные силы и разорвать Нелюдима в клочья, но тот вдруг ударил снизу и вспорол Алла-акбе грудь, с хрустом отделив ребра от грудины. Божество пошатнулось, пустило изо рта кровавые пузыри, а Нелюдим свободной рукой вырвал у него из груди сердце – змеиное сердце.

Оно было прекрасное, все поросшее пестрыми перьями, как хвост молодого петушка. Парень некоторое время смотрел на него. Большой, непобедимый Алла-акба упал к его ногам, а татары застыли в оцепенении. А потом они один за другим упали перед Нелюдимом ниц.

– Змеиное сердце исполняет желание того, кто его добудет, но теперь вы исполните мое, – сказал сын Змеиного Короля, который вовсе не был его настоящим сыном. – Вы освободите всех пленных, которых взяли в ясыр. Сегодня же вы покинете эти горы и никогда больше не вернетесь. Если же вы вернетесь, то умрете от моей руки. Я Нелюдим, сын Змея.

– О, светлейший господин, лицо которого затмевает сияние самого Солнца, – произнес Бурундай. – Дай слово нам, недостойным, жалким псам, что нам не причинят вреда, и мы освободим пленных и вернемся в Орду, хоть прямо сейчас. Дай нам немного времени, потому что держим полон в долине по ту сторону горы.

Нелюдим кивнул в знак согласия.

– Хорошо, даю вам слово. Теперь уходите, но не задерживайтесь.

С этими словами Нелюдим оставил татар и снова спустился под землю, чтобы отдать Змеиному Королю его сердце. И отец, который не был его отцом, облегченно вздохнул и пошевелился в своем вечном сне.

– Мой Возлюбленный сын, – сказал он, и деревья в Бескидах зашумели от его голоса. Ведь когда Змеиный Король говорит, его голос слышен в шуме карпатских буков.

А тем временем Якуб со своими бойцами обрушился на татар, идущих через лес, чтобы освободить пленных. Татары, потрясенные горестным поражением Алла-акбы, двигались беспорядочной толпой, не соблюдая осторожность. И никого из них не осталось в живых. Якуб всех до единого перебил. Только Алла-акбе вроде бы удалось скрыться в облике петуха или, возможно, кота – по-разному об этом говорят. Якуб не знал о слове, данном Нелюдимом, а даже если бы и знал, то вряд ли бы принял его во внимание – даже хамы в Бескидах знали, что Нелюдим глуп, а что значит обещание дурака? Во главе ликующих мужчин, женщин и детей, освобожденных из татарского плена, двинулся Якуб к Змееграду. Его встречали как короля, вернувшегося из победного похода.

На следующий день под яблоню Нелюдима пришла Магура. Нелюдим, как и прежде, сидел там, вновь погруженный в слова, полученные от Бога или от кого-то очень похожего на него. И желал он только одного – чтобы его оставили в покое и позволили превращаться в пень и обрастать мхом.

– Якуб, парень из хамов, разбил татар и освободил наших людей из плена, – сказала Магура после долгого молчания, когда стало ясно, что ее брат не заговорит первым.

– Не надо было их убивать. Они ушли бы сами и оставили пленных.

Магура фыркнула.

– Ты и в самом деле такой дурак, как все говорят.

Каменное молчание Нелюдима сбило ее с толку.

– Я выхожу за Якуба, как только пройдет траур по павшим, – объявила она. – Он будет хорошим правителем своего народа.

Она ждала еще долго, но не дождалась ответа. Когда она уходила, лицо Нелюдима блестело от немых слез, и ему пришлось очень крепко сжимать слова, дарованные Богом или кем-то очень на него похожим, потому что, если бы и они выскользнули у него из рук, не осталось бы у Нелюдима в этом мире уже ничего.

А Якуб правил долгие годы, правил мудро и справедливо, любил змеиный народ и, может быть, даже Магуру. Говорят, когда он умер и прах его был развеян по полонинам, она ушла в лес и стала отшельницей. Нелюдима же оставили в покое под яблоней. Со временем его гора поросла лесом, и из-за этого леса уже не было видно мира. Но Нелюдим все равно не покидал свою яблоню, и изменилось только то, что он стал больше пить. И никто, кроме него, так и не узнал, что вся эта история была сказкой о змеином сердце.

– И это все? – спрашивает Якуб Шеля.

– Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец, – хихикает