– Богатые родители требуют, чтобы дети через такое прошли в порядке инициации. Иначе они могут стать чудовищами. По крайней мере, так мы учимся делать вид, что благодарны за то, что имеем.

Z подходит к перилам на краю площадки. Официантка говорит ему, чтобы стоял и общался с природой, а она займется регистрацией.

Вид, куда ни взгляни, открывается величественный; Z смотрит на залив внизу, на все эти гигантские яхты – в десять раз больше берлинских. Ловит себя на том, что скучает по плаванию под парусом с Фаридом. Это смущает, ведь Фарид – убийца, хоть и удаленный от места событий. И еще больше смущает то, что он сам тоже убийца, хоть и удаленный от места, где взорвалась эта бомба весом в тонну.

Выводит Z из нерадостного забытья любящая рука. Официантка, просунув палец в петлю для его брючного ремня, тянет его к себе.

У нее ключ от номера с огромным латунным брелоком. Ключ висит на указательном пальце другой руки, не занятой его джинсами.

Он обнимает ее одной рукой, желая, наоборот, притянуть ее к себе, ощущая ее ласку. Сладкое чувство, что они пара, две половинки. Вот какой, чувствует Z, может быть жизнь по другую сторону от этих адских ужасов.

– Пошли, я тебя покормлю бурратой, – говорит она, – и напою водкой. А потом мы будем трахаться и немножко спать, а потом я отведу тебя в один из бассейнов и там пристрою на металлической полочке. В ней миллион крохотных дырочек, из каждой бьет струйка. Можешь там полеживать и румяниться под солнцем, как сосиска, а пузырьки будут избавлять тебя от забот.

– Может, нам сначала поздороваться с твоими родителями? Или хотя бы дать им знать, что ты привезла беглого шпиона? Это ведь немалый сюрприз.

– Ты что, и правда ничего не смыслишь в богатых людях?

Z признается, что ничего. Как и в Италии и в ее медиамагнатах.

– Если у тебя есть все деньги на свете, добывать новые – скучно. Интерес пробуждают только секс и власть.

– И как это работает в моем случае?

– Для меня – секс. Для моего отца – чудесная международная игра властного человека.

Их номер – шикарный дуплекс со спальней в стиле лофт, куда ведет открытая лестница, и с выходом из нижней комнаты на опоясывающий балкон, который простирается в бесконечность. Здесь еще роскошней, чем в парижском отеле, хотя Z считал это невозможным.

Если не знать, что все вокруг него рушится, то, глядя со стороны на его берлинский особняк у озера, а теперь на это невероятное обиталище и на его необыкновенную спутницу, можно было бы подумать, что Z идет верной дорогой.

Они едят и пьют, потом занимаются сексом и дремлют, потом повторяют это по кругу еще и еще раз и наконец выходят голые на балкон и ложатся на шезлонги, чтобы полюбоваться закатом.

В номере звонит телефон, и официантка не сразу берет трубку. Услышав, как она говорит в нее: «Pronto», Z думает, что сейчас умрет от любви.

Она слушает, а затем, прикрыв трубку рукой, шепчет ему слишком уж громко:

– Иди в душ. Самый лучший вид прими, какой можешь.

Дав отбой, она говорит:

– Зря мы не сбегали обратно в магазины за приличными шмотками.

Они ждут за столиком со свечами, спустившись от нижнего бассейна. Расположились в укромном месте у края террасы, дальше – черная вода и бескрайний мир.

Отец официантки, который, несмотря на седеющие виски, выглядит моложе и атлетичней, чем Z мог себе представить, тратит несколько секунд, чтобы пожать ему руку, а затем общается только с дочерью: они обнимаются, смеются и тараторят по-итальянски с немыслимой скоростью. Z недоумевает: если ее отец выглядит так, будто она родилась, когда ему было десять лет, то как молода должна быть ее мать?

Наконец – спустя долгое время, кажется Z, – официантка переходит с отцом на английский:

– Мы невежливо себя ведем.

Они садятся, и она, качая головой, говорит Z:

– Мама в своем репертуаре.

Ее отец, чей серебристый костюм гармонирует с волосами, а белая рубашка расстегнута на одну лишнюю пуговку, объясняет:

– Жена приедет дня через два. Судя по всему, еще не все скупила, чем торгует Милан.

– Эгоистка, – замечает официантка.

– Ну что ты, Porcospino[21], разве так можно? – говорит ее отец. После чего он с изрядной силой хлопает Z по спине.

– Знаете, почему она расстроена, ваша подружка?

– Нет, сэр, – отвечает Z, чувствуя себя так, словно ему самому десять лет.

– Ваша подружка потому расстроена, что в отсутствие ее мамы некому меня отвлекать, и теперь вы оба от меня не отвяжетесь. У нас романтическая трехсторонняя встреча.

– Кошмар! – говорит официантка, и это звучит серьезно, а ее отец, глядя на нее, сияет гордой улыбкой.

Только когда они поужинали и у них забрали тарелки, официантка в очень дипломатичных выражениях сообщает отцу правду про Z.

Отец, разглядывая гостя, как бабочку, наколотую на булавку, весьма громко переспрашивает:

– Шпион?

– Да, – подтверждает официантка.

Когда торжественно внесли и поставили на стол десерт, отец официантки придерживает служителя ресторана за руку и говорит, обращаясь к Z:

– По этому случаю надо выпить.

И заказывает виски.

Они ковыряют свои сладости; отец официантки, слушая рассказ о проблемах Z и обо всем, что их породило, понимающе кивает, затем он смотрит на дочь оценивающим взглядом, затем таким же взглядом на Z.

– История, однако, – подчеркнуто невозмутимым тоном замечает он.

– Вы достойно ее восприняли, – говорит Z. – Ведь неприятности у меня крупные, помощь нужна серьезная. Ценю вашу доброту.

– Хотите верьте, хотите нет, – говорит ее отец, пожимая запястье Z, – она монстр, эта девица. – Он отпускает руку Z и очень нежно, тыльной стороной ладони поглаживает щеку дочери. – Она приятнее, чем ее мама. И все равно хлопот с ней куча. Что касается ваших проблем… Нет, они не такие уж большие. Беглый шпион? Скажу вам честно, вы далеко не худший ее бойфренд.

2002. Тирренское море

За завтраком отец официантки говорит:

– Одно место на частном авиарейсе, когда не особо интересуются теми, кто на борту. Это все, чего вы хотите?

Z неуверенно кивает.

– А паспорт у вас имеется?

– Даже не один, – говорит Z с печальной усмешкой. – Так или иначе, предъявить смогу.

– Это и есть ваше великое несчастье? Вам нужно, чтобы кто-то не слишком зоркий поставил штампик на странице? Ну, еще, может быть, чтобы таможня проверяла салон, когда вы отлучились в туалет?