Хаакен что-то пробурчал в знак согласия.

– Сержанту страшно, – заметил Рескирд.

– Дьявол, вряд ли стоит его винить, – проворчал Браги. – От нас зависит его жизнь. А мы никогда не были в бою.

– Ему стоило бы больше в нас верить – он же сам нас тренировал.

– А ты стал бы верить на его месте?

– Нет, – пожал плечами Рескирд. – Никогда не знаешь, как кто-то поступит в настоящем бою. Мы – единственные, кто когда-либо сражался по-настоящему.

Официальных объявлений не последовало вплоть до вечернего построения, когда полковник из Цитадели обратился к собравшимся войскам – как ветеранам, так и новобранцам. Он подтвердил, что заказ принят и в его выполнении будет участвовать тысяча человек под командованием генерала Хоквинда. О подробностях он распространяться не стал, вероятно из соображений безопасности, и попросил всех, кто не участвует в операции, помолиться о войске Хоквинда.

– Хоквинд! – радостно заявил Рескирд. – Вот это новость! Первый раз идем в бой, и под командованием такого гроссмейстера! Слышали, что он совершил в прошлом году под Балевайном? Разбил все войско Кистена с пятью сотнями солдат!

– С пятью сотнями ветеранов и Белым отрядом, – буркнул Браги.

– Да ты ничем не лучше Хаакена. А что насчет Вади-эль-Куфа? Пятнадцать тысяч убитых со стороны противника! Он ни одной битвы не проиграл.

– Всегда бывает первый раз, – проворчал Хаакен.

– Ни за что не поверю. Как думаешь, скоро отправимся?

Тем же вечером в казармах сообщили, что отряд новобранцев завершит тренировки. Оставалось еще пять дней ада.

– Вот тебе и поход на войну, Рескирд, – прошептал Браги, когда погас свет. – Еще успеешь. А пока наслаждайся полосой препятствий.

Два дня спустя выступил в путь регулярный отряд, намеревавшийся встретиться с Хоквиндом где-то на юге. Вскоре стало известно, что отряд новобранцев должен будет нагнать его в пути. Многие помрачнели – идти предстояло быстро. Конец муштры не предвещал передышки.

– Вы же все молодые парни, – весело заметил капрал Трубачик. – Как я слышал – в превосходной форме. Да вы даже задом наперед сумеете.

В последующие несколько дней Браги почти все время молчал, тупо исполняя упражнения и приказы сержанта.

– С тобой все в порядке? – в конце концов спросил Хаакен. – Ты точно не хочешь все бросить?

– Я начал, и я закончу. Мне просто тяжело смириться с мыслью, что я могу погибнуть неизвестно где.

Им не сказали, куда они идут.

Браги не мог постичь всю суть братства Гильдии. Естественно, он ощущал солидарность со своим отделением и отрядом – к этому, в том числе, и сводилось их обучение. Их группа прошла через ад и научилась полагаться друг на друга. Но он так и не сумел заразиться чувством принадлежности к чему-то большему, составлявшему Гильдию как таковую. Понятия чести и благородства так и не стали для него осязаемыми, и это его тревожило, поскольку они были важны как для начальства, так и для товарищей. Именно на них держалась Гильдия. Он изо всех сил пытался завоевать авторитет, но все его попытки проваливались.

Казалось, День Щита не наступит никогда, но наконец он настал. Из Цитадели пришли все великие старцы, знаменитые генералы, чтобы провести смотр новобранцев и выступить с речами. К счастью, их замечания были весьма кратки. Кастелян, старший член нынешнего ордена, принес извинения за то, что новобранцы не получат традиционный отпуск по окончании обучения.

Затем последовала завершающая церемония, во время которой каждому новому члену Гильдии вручили щит пехотинца. Каждый должен был выйти перед строем и принять щит. Те, кто добился выдающихся успехов в обучении, получили вдобавок к щитам почетные ленты – в том числе Браги как командир лучшего отделения.

Награда повергла его в страшное замешательство, и он поспешил вернуться в строй. Его товарищи по-волчьи скалили зубы. Зная, что вряд ли сможет скоро об этом забыть, он посмотрел на щит и ленту, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, а душа переполняется гордостью.

– Проклятье, – пробормотал он. – Все-таки они меня заметили.

– Подъем, парни, – взревел капрал Трубачик. – Подъем. Настал очередной день нашей славы. – Он сорвал одеяла с новоиспеченных солдат. – Встаем, встаем. Порядок все знают. Построение отряда через полчаса.

Он вышел, поярче подкрутив огонь в лампе.

– Вот дьявольщина, – буркнул Рескирд. – Ничего не изменилось. Я надеялся, нам хоть дадут выспаться.

Молча взяв мыло и бритву, Браги поковылял в уборную. Голова была словно ватой набита, настроение – отвратным. Он помылся и побрился, не отвечая на шутки о его ленте.

– Всем строиться! – рявкнул Трубачик на весь плац. – Командирам взводов – доложить о присутствующих!

Сержанты-взводные вышли вперед и, повернувшись, потребовали доклады от отделений. Браги, не проверяя, доложил, что все на месте, – еще ни разу не бывало, чтобы кого-то не оказывалось на поверке. Куда больше его интересовали несколько человек, стоявших позади Сангвинета в небрежных позах. Что они тут делали? Что им было нужно?

Несколько минут спустя он упал духом, – оказалось, это ветераны, назначенные командирами отделений. Хотя он и знал, что надежды напрасны, но все же втайне рассчитывал сохранить данный статус за собой.

Каждое отделение отправлялось в путь, как только получало нового капрала. В отделении Браги таковым оказался жилистый маленький итаскиец по имени Бердсонг, который повел их к интендантам. Сперва он молчал, лишь наблюдал, как интенданты меняют изношенное или поврежденное на тренировках снаряжение. Каждый новобранец получил дополнительную пару сапог.

– Не нравится мне это, – проворчал Рескирд. – Похоже, кто-то решил, что нам придется сносить кучу обуви.

Браги взглянул на Бердсонга. Маленький капрал улыбнулся, и его усы пошевелились, словно коричневая гусеница.

После интендантов пришла очередь оружейников – они заменили учебное оружие на боевое и выдали нагрудники. Браги и Хаакен вступили в спор с оружейником, который хотел забрать у них тролледингские мечи. В конце концов вмешался Бердсонг, понимавший всю важность фамильных клинков.

– Но они же нестандартные! – возразил оружейник.

– Зато сэкономишь, – сказал Бердсонг.

На этом спор закончился.

Последовали еще две остановки: на кухне, где им выдали пайки и Рескирд застонал, увидев их размер, а затем у казначея, где, как ни удивительно, никаких протестов со стороны Рескирда не последовало.

Рядовые члены Гильдии не получали особо высокого жалованья по сравнению с другими войсками – наградой для них являлась сама к ней принадлежность. Но сейчас старики в Цитадели выплатили им солидную компенсацию за отпуск, которого лишились новобранцы после повышения. Каждый также получил месячный аванс, как обычно бывало перед выступлением в бой.