полками с книгами. В конце его за двойными дверями оказалась просторная, залитая тусклым зеленым светом комната с полом, выложенным каменными плитами. Стеклянные стены и потолок, – заметила Шэй, – тоже покрывала затейливая расплывчатая сеть водорослей, поэтому они выглядели чудесным, освещенным изнутри опалом. Тусклый и какой-то вязкий свет озарял это теплое, как навозная куча под жарким летним солнцем, помещение. Согнувшись над чем-то, Ди стоял к ним спиной. Алюэтта направилась к нему, начав что-то говорить, но он просто предостерегающе поднял руку, остановив ее, и вернулся к своему занятию. Алюэтта закатила глаза.

Шэй огляделась, пытаясь запечатлеть в памяти обстановку, чтобы позже описать ее Бесподобному. В левой части лаборатории следы водорослей стерли, оставив в центре каждого стекла размытый световой круг. Слабые лучи света омывали деревянную вешалку, украшенную гирляндами каких-то свертков. Сначала Шэй показалось, что там висят шпульки с хлопком, но, приблизившись, она разглядела ряды коконов. Верхний ряд покрывала белая опушка, на каждом последующем ярусе куколки были более темными и твердыми; а нижний ряд выглядел таким же щербатым, как зубы во рту пьяницы. Из некоторых начало что-то вылупляться, ошметки их коконов свисали с вешалки; некоторые выглядели готовыми: хрупкими и набухшими. Пока Алюэтта рассеянно ждала рядом с ней, нетерпеливо постукивая носком туфли по полу, Шэй заметила первую дрожь на самом правом коконе. Она опустилась на колени, и вдруг куколка дернулась и прорвала кокон. Изнутри, стремясь к свету, появилось влажное, опушенное перышками черное существо. Шэй отвела глаза, сочтя это зрелище слишком интимным. Она повернулась к другой части комнаты. Уголок, в котором она стояла, выглядел диким, как джунгли, все горизонтальные поверхности полнились горшками с растениями. Из торфяной почвы выглядывали толстые, как пальцы, бело-зеленые стрелки. Некоторые травы она узнала, но гораздо больше видела впервые. В объемистом горшке земли росла одинокая орхидея, со стеблем тоньше ее большого пальца.

– Смотри, – прошептала Алюэтта, вставив кончик карандаша между двумя странными листьями, окаймленными похожими на ресницы отросточками. Листья защелкнулись, а отростки сплелись, как молитвенно сложенные руки. Алюэтта глянула на Шэй с заразительной улыбкой. Она стала молча показывать ей оригинальных обитателей этого мира. Огромная бабочка цвета подсолнуха медленно раскрыла крылья, показав пару фальшивых глаз. Наконец Ди хмыкнул и повернулся к ним.

– Алюэтта, всегда рад видеть тебя, – он был худым и коротко стриженным, что делало его голову похожей на оживленный череп. Кожа так плотно обтягивала голову, что из-под нее проступали контуры черепных костей. Темнели впалые щеки и впадины у висков, а на лбу и шее под кожей синели вены; да и сама кожа выглядела почти прозрачной. Цепкий взгляд его прищуренных глаз прошелся по лаборатории, что-то выясняя и отмечая.

– Если это… – Ди покачал куколку на ладони, – способно превратиться в то, – он показал на трепетавшую на стекле бабочку, – то насколько же легче превратить свинец в золото? – Морщины избороздили все его лицо: стрелки вокруг глаз, углублялись на лбу и сходились двумя разочарованным дугами к уголкам рта, но Шэй поняла, на самом деле сейчас он разговаривал сам с собой.

– Природу нужно убедить отказаться от своих тайн. Ее нужно соблазнить, – на последнем слове он взглянул на Шэй. – Кто это?

Он шагнул вперед и вывел Шэй на освещенный участок. Его руки были тонкими, но хватка крепка, как у ястреба. Подвижные глаза ученого оценили каждый дюйм ее тела. Он дотянулся обеими руками до ее волос и раздвинул их на макушке. Его взгляд вперился в бритую полоску черепа.

– Пожалуй, авискультанин, – восхищенно произнес он, – птицы – боги и…

– …боги – птицы, – машинально закончила Шэй.

– Замечательно. У меня будут к тебе вопросы позже. Но сначала к Алюэтте. Как там действуют наши кораблики?

– Отлично. Два совсем не взорвались, а один загорелся в коробке, но остальные сработали, как и планировалось. В той сцене с разговором о кофейнях. Лорд Хенрик утверждает, что видел на борту маленьких гомункулов с факелами, так что теперь все хотят купить билеты.

– Идиоты, – надув губы, проворчал Ди, – дайте им чудо, и они превратят его в невероятную чушь! – заключил он и, похоже, устав от театральных новостей, повернулся к Шэй.

Мужчины, конечно, и раньше смотрели на нее так же пристально, да только с иными намерениями. Она чувствовала себя проколотой и вклеенной в альбом диковиной.

– Садись, парень, садись, – он жестом пригласил ее за длинный стол и сам устроился напротив нее. И вновь окинул ее пристальным взглядом. Подобные паучьим лапкам пальцы очертили в воздухе пару изогнутых линий.

– Авискультанин. И совсем юнец еще. Так вы, слыхал, искусны в гаданиях по перемещению птичьих стай, верно? – руки, двигаясь в непроизвольном танце, зеркально отражали друг друга.

Шэй кивнула.

– И по внутренностям и жертвоприношениям тоже?

– Нет, – его внимание давило на нее, и она почувствовала, что оно становится все весомее, – мы не причиняем вреда птицам. Никогда.

Два костлявых пальца поднялись одновременно, а кончики ногтей скрестились, изобразив какой-то неведомый магический земной знак.

– Но вы же общаетесь с ними? Вы узнали секреты пения птиц?

Она покачала головой. Всю жизнь Шэй слышала такие передающиеся потрясенным шепотом слухи. Птичники, как называли их в народе, умеют общаться с орлами и склонять их выполнению приказов. Птичники способны убедить сорок поделиться своей добычей. В глазах Ди сверкнул голодный взгляд. Соединив большие пальцы, он растопырил остальные, изобразив крылья. Его глаза сияли, а руки-крылья с трепетом вознеслись к потолку. Даже если бы он закрыл глаза, вся его поза весьма очевидно задавала один единственный вопрос.

– Нет, – вздохнув, ответила она, – конечно нет. Даже дети знают, что это лишь сказки.

Ди явно вознамерился чем-то удивить ее. Он направил их в более темный угол лаборатории. Шэй никогда раньше не видела такого беспорядочно загроможденного пространства; каково это – владеть таким количеством вещей? Когда свет потемнел, Алюэтта взяла ее за локоть и подтолкнула вправо.

– Слушай, – прошептала она, – просто делай, как я, и не смотри налево.

– На что не смотреть?

– Просто не смотри, – пылко повторила она, – пожалуйста.

Естественно, это было невозможно. Благополучно пройдя вслед за подругой, Шэй осознала, что может вознаградить себя быстрым взглядом назад. Ошибка. Стену украшала выставка китайских вееров, прикрепленных к каждому углу. Затем, присмотревшись, она поняла, что эти блестящие сине-зеленые перья – вовсе не веера. А павлины. Прибитые гвоздями – совершенно мертвые – к стене, со вспоротыми крестом животами. С обнажившимися трубчатыми, червеобразными внутренностями. Шэй замерла, тошнота подступила ко рту, но она сумела загнать ее обратно. Алюэтта хотела увести ее, но она застыла от отвращения. Оглянувшись через плечо,