Надя смотрела на меня как на помешанную и больше не приставала с советами.

Шушувич появлялся не каждый день. У него было свое, только ему известное, расписание.

Он никогда не пугал моих редких посетителей. Выходил, когда я оставалась одна.

Сначала слышалось шуршание, потом мелкие цок-цок коготков по полу, и вот он уже в центре кабинета. Потом — пробежка под шкафом, к двери, под стол и — мимо меня — к норе. Фших! — и нет его.

Порой он хулиганил по ночам.

Сгрызал карандаши, ручки и ластики.

Оставлял на заявлениях вынужденных переселенцев свои крысиные какашки.

Возможно, так он выражал несогласие с миграционной службой. А может, и с политикой государства.

По утрам я сметала со стола стружки, отряхивала заявления и ругалась.

— Это ж строгая отчетность! — трясла я бланками. — Мне голову за каждый оторвут, а ты гадишь на них!

Мне казалось, крыс притаился где-то в дырке, наблюдает и ехидно хихикает.

Однажды он сожрал клеящий карандаш. Увидев остатки на столе, я чуть не зарыдала, тут же позвонила маме и стала уточнять — не умрет ли крыс, не склеятся ли у него внутренности.

Мама посмеялась, мол, для него это суфле или зефир, поэтому нет, не склеится ничего.

Успокоившись, я прочла Шушувичу длинную нотацию, что есть вот так, за здорово живешь, мои тюбики с клеем и ручки — редкое паскудство. Потому что канцлерскими принадлежностями меня моя служба не снабжает. Все покупаю сама.

Ну, повысили мне в прошлом месяце зарплату с трехсот до шестисот, и что? Помада стоит сто, бутылка масла — пятьдесят, клей — двадцать.

— Вот бумага — она казенная! — крикнула я в дыру. — Ее и жри!

Слышал Шушувич меня или нет — не знаю. Но с тех пор он перестал поедать мою чиновничью канцелярию. Так, раскидает, потопчется, и все.

В благодарность я стала подкармливать его остатками обедов.

Как бездомную собаку. Или кота.

За зиму я привыкла к нему и, когда он не появлялся, даже скучала.

В марте, в празднично-выходные дни, пришли рабочие и залили дырку в полу. Бетоном. Наглухо, мощно.

Вернувшись, я поняла, что осталась в кабинете одна.

Без своего приятеля-коллеги.

Через месяц мы с ним случайно встретились на первом этаже, в туалете (четыре «очка», деревянные перегородки и холодный ветер снизу).

Я зашла и увидела чубатую крысу. Не бывает же в одном здании двух крыс с одинаковыми прическами?

Уверена, это был он.

Я тихонько позвала его, мне казалось, он прислушался.

— Это не я заткнула выход, Шушувич. Я бы ни за что…

Но тут в коридоре раздались чьи-то громкие шаги, он сиганул в угол и там исчез.

Больше я его не видела.

Как жизнь твоя прошла, Шушувич?

Ступино (Московская область)

В начале 1998 года у меня на работе произошло трагическое событие.

В нашей юридической консультации был адвокат, пятидесятилетний мужчина, осенью 1997 года как раз юбилей отмечал. Назовем его Курченков Сергей Иванович. Он был вдовец, жил вместе с четырнадцатилетним сыном. Человек был очень пунктуальный, точнее даже сказать, педантичный. Все бумаги у него в полном порядке были разложены по папочкам. Сам всегда аккуратно одет, коротко подстрижен. Ходил только в костюмах и рубашках с галстуками, не то что сейчас молодые адвокаты в джинсах и футболках, а девчонки и вообще с голым пузом в судебное заседание приходят.

До адвокатуры Сергей Иванович работал следователем в милиции, где его очень ценили за ответственность и обязательность.

Где-то числа 10 января Курченков должен был явиться в судебное заседание по назначению, но не пришел и не позвонил, что было на него совсем не похоже. Я позвонила ему домой. Трубку взял какой-то мужчина и на мою просьбу позвать Сергея Ивановича передал трубку сыну Игорю.

Я спросила, где его отец, на что он ответил, что папа уехал в Тамбов по делам и должен скоро приехать. Ну ладно, думаю, что-то, видимо, очень срочное, раз он даже не сообщил об отъезде.

Прошло несколько дней, Курченков не появлялся и не звонил. Тем временем стали звонить клиенты, спрашивать его. Секретарь отвечала, что он уехал в Тамбов и должен скоро вернуться.

Еще через несколько дней пришел следователь и возмущенно стал объяснять, что у него истекают сроки по уголовному делу, а он не может Курченкова найти.

С каждым днем становилось все больше звонков от клиентов, они стали приходить в контору, и все спрашивали одно и то же: где Сергей Иванович, почему мы не можем его найти. Все удивлялись этому, потому что было уж очень необычно.

Секретарь Ирина практически ежедневно звонила домой и просила Игоря, как только приедет папа, попросить его немедленно появиться на работе, так как его все ищут. Мальчик спокойно обещал, что непременно это сделает. Каждый раз он говорил, что папа звонил и обещал вот-вот приехать, буквально через два дня. А через два дня объяснял, что отец приехать не смог, приедет еще через два дня.

Клиенты звонили уже очень часто, а мы не могли им ничего нового сказать. Самым настойчивым секретарь давала домашний телефон Курченкова и предлагала самим спросить у сына, где отец.

Потом на очередной звонок он ответил, что папа приезжал, но очень быстро уехал, даже не смог ни позвонить, ни тем более приехать на работу, а когда снова приедет, неизвестно.

Периодически в конторе начинали обсуждать, куда пропал Курченков и что у него за дела в Тамбове. Один из адвокатов, который раньше работал с Сергеем Ивановичем в милиции, сказал, что вроде бы у него в Тамбове родственники, наверное, что-то случилось, вот он и уехал. Ну поговорили, отвлеклись на другие дела, так время и шло.

И прошло ровно три недели! Наконец в консультацию уже к концу рабочего дня пришел городской прокурор, его кабинет находился на одном этаже с нами. Будучи в крайнем возмущении, он стал выговаривать заведующему, почему он как руководитель не знает, где его сотрудник. Мол, если человек в отпуске, дайте справку. И вообще, у нас срок по делу истекает, а очередное продление в Генеральной прокуратуре! Мы в Генеральную поедем и что там скажем? Что адвокат не приходит и никто не знает, где он?

Тогда заведующий сказал Ирине, что нужно позвонить домой и сказать сыну, если завтра у нас по-прежнему не будет никаких сведений, мы сообщим об отсутствии Курченкова в Президиум коллегии, потому что дальше так продолжаться не может.

На следующий день приходит в контору следователь прокуратуры и говорит: «Ваш Курченков нашелся».